— Замерз?

— Да. Больше часу бродил по городу…

— Сейчас согреешься…

Вика потерла ладонями мои замерзшие уши.

Я посмотрел на разобранную постель, белевшую отглаженным пододеяльником, и нажал кнопку ночника. Теперь нужно было раздеться, совсем как дома, повесить на спинку стула пиджак, развязать галстук. Я делал это, плохо владея не отошедшими еще от холода пальцами, и не понимал, почему все необычайное бывает таким обыкновенным.

— Ты просто ледышка…

Я провел рукой по ее лицу, волосам, плечу, потом вспомнил черную воду в реке и не поверил, что черная вода была. Мне хотелось сказать Вике об этом, но это было трудно объяснить, да и не нужно, наверно. Вместо этого я неумело ласкал ее, поражаясь тому, что двадцать с лишним лет жил, ничего не зная о ней. Это было так же невероятно, как и то, что сейчас эта женщина была со мной.

Так прошло очень много времени, пока она не спросила:

— Какой у тебя завтра урок?

— Первый…

На туалетном столике чуть-чуть светились стрелки маленького будильника. Вика поднесла его к глазам.

— Между прочим, у меня только третий.

И засмеялась, как маленькая девочка, которой удалось обмануть взрослого.

— Сколько там?

— Четверть четвертого.

Уходить было мучительно. Я прислушался к ветру за окном.

— Что, неохота? Ничего, мальчик! Спать до утра будешь с женой. А свобода требует жертв.

Я вздохнул и сел на кровати. Как мне хотелось уткнуться носом в подушку и заснуть!

— Коля.

— Что?