Мы прошли внутрь, мимо скучающих вышибал, один из которых поздоровался со Стю за руку, и оказались в центре большого зала, выкрашенного целиком в черный цвет. Под потолком висело несколько прожекторов и диско-шар; невдалеке вокруг барной стойки толпился народ — мальчики и девочки с разноцветными волосами. Рваные джинсы, футболки с ироничными слоганами, цветочные орнаменты платьев — одним словом, студенты. С некоторых пор я стала чувствовать себя чужой среди этих беззаботных улыбок.

Стю помахал кому‐то рукой и двинулся сначала к бару, а потом к диджейскому пульту, где, склонившись над макбуком, болтал с двумя девчонками длинноволосый парень. Я так и осталась в нерешительности стоять у входа, накручивая на палец завитушку волос. Через пару минут Стю вернулся с двумя большими пластиковыми стаканами пива в руках и протянул мне один.

— Ну, как тебе здесь? — Ему снова пришлось перекрикивать музыку.

— Да я пока не поняла, — улыбнулась я.

— Тебе понравится, вот увидишь! Пошли потанцуем?

Я посмотрела на него с сомнением во взгляде:

— Ты серьезно?

— Конечно! — Он взял меня за руку и потащил в центр танцпола, где кружились и переминались с ноги на ногу пару десятков студентов. — Ника, нельзя постоянно думать о смерти. Тебе нужно расслабиться, разрешить себе хоть на минутку все забыть. Когда у меня депрессия или тревога, я всегда прихожу туда, где музыка. Просто закрываю глаза, скачу и ору, пока все, что давит в груди, не выйдет наружу. Ты должна попробовать, Ника.

Мне не хотелось пробовать, мне хотелось домой, под одеяло, лежать и до потери всяческой связи с реальностью анализировать то, что случилось сегодня в переулке за пабом. Вгрызаться в свой собственный мозг, пока в глазах не полопаются капилляры, а на небе не забрезжит убивающий всякую надежду на нормальный день рассвет. Но я видела полные уверенности глаза Стю. Похоже, он знал, о чем говорил. Я сделала пару больших глотков пива и закрыла глаза, позволив музыке заполнить мою голову, вытеснив абсолютно все до единой мысли.

Мы прыгали и хохотали, Стю кружил меня, потом мы играли на невидимых гитарах, потом просто скакали в такт, тряся челками. Парень за пультом и правда был неплох, ему отлично удавалось манипулировать эмоциями, хоть он и был не настоящий диджей, а просто парень с лэптопом. Вскоре в голове не было ничего, кроме басов. Мне было приятно, весело и легко, как и должно быть, когда тебе двадцать один и ты на летних каникулах. Пусть это и продлится всего одну ночь.

Это был хороший вечер, наверное, он стоил того, чтобы так скверно чувствовать себя утром. В моих размытых воспоминаниях о дороге домой остались только яркие вспышки смеха и то, как мы со Стю смотрели на звезды, сидя на большом лугу и попивая из горла прихваченное из клуба пиво. Я не помню, как уснула и писала ли тебе.

— Подъем, больная голова! — проорал в дверной проем Ник, разорвав мой липкий похмельный сон. — Ты вчера перед сном просила тебя разбудить пораньше. Сейчас пол-одиннадцатого. Нормально?

Он явно глумился надо мной, и я хотела было швырнуть в него подушкой, но малейшая попытка пошевелиться отзывалась горячей волной боли внутри распухшей черепной коробки.

— И еще у меня вопрос: на какой почве вы так скорешились с нашим лендлордом? Я смотрю, вы и в фейсбуке друзья.

— Лендлордом? Каким лендлордом, о чем ты?

Меня пронзил ужас. Я пыталась восстановить хронологию вечера. После разговора с Ханной я отправилась прямиком в студенческий бар. Неужели я еще и с их боссом пила? Это в парке, что ли?

— Ну да, с Ханной.