Она думала, что шейх снова будет возражать, но он сказал лишь:
— Вот видите, и тут мы с вами не сходимся. — Чуть помедлил и добавил: — Наверняка с точки зрения Ноттингемского шерифа Робин Гуд тоже был бандитом.
Больше он об этом не говорил — сменив тему, пустился в воспоминания молодости. Рассказал о золотых приисках, на которых бывал еще подростком, потом переключился на арабских борзых, по его мнению — самых красивых и быстрых собак в мире. По взглядам, которые он пару раз бросил в сторону столика с шахматами, Клодин понимала, что ждет ее дальше.
Первую партию она проиграла без всяких усилий, честно сделав грубую ошибку. После окончания партии Абу-л-хаир мягко попенял ей:
— Клодин, ну вы же сами знаете, что шахматы требуют полного сосредоточения…
Что делать — справедливо! Она действительно отвлеклась и думала о посторонних вещах — то есть злилась. В том числе и на него самого: Робин Гудов, понимаешь, нашел! Из-за них внезапный и так обрадовавший ее подарок судьбы — целых две недели с Томми — превратился черт знает во что!
Где он, что с ним?!
В свою каюту Клодин вернулась в двенадцатом часу и первое, что сделала — это проверила изумрудный гарнитур. Действительно, он благополучно пребывал в ящике тумбочки.
Переоделась и устало присела на кровать, пару минут расслабиться перед ванной; едва ли ее кто-нибудь еще сегодня потревожит…
Вторую партию она выиграла — выиграла красиво, пожертвовав шейху ферзя и ладью, заставив его уже почувствовать вкус близкой победы — и в последний момент поставив мат. Разочарование, промелькнувшее на лице старика, вызвало у нее злорадную мысль «Вот тебе с твоими Робин Гудами!»
На прощание он сказал:
— Клодин, но я рассчитываю на матч-реванш — завтра после завтрака. Вы ведь не против позавтракать со мной?
Возражать она не стала: если альтернативой является сидение в четырех стенах собственной каюты, то уж лучше шахматы. Тем более что шейх больше нее знает о происходящем и охотно делится сведениями…
Сначала Клодин подумала, что тихое, непонятно откуда донесшееся постукивание ей лишь почудилось. Но услышав звук снова, вскинула голову — да, и вправду стучат!
Томми?! Сердце сразу заколотилось.
Она на цыпочках подбежала к двери, тихо спросила:
— Кто там?
Молчание…
Осторожно приоткрыв дверь, Клодин выглянула — в коридоре никого не было. Закрыла дверь, прислушалась — и, движимая скорее интуицией, чем слухом, резко обернулась к иллюминатору.
Снаружи, сквозь стекло, на нее смотрело бледное лицо Томми.