— Ничего, не горячо совсем, — Клодин поболтала в ванне рукой, — видишь!

Он пробормотал что-то.

— Что? — она нагнулась ближе, пытаясь расслышать его слова.

— А я надеялся… ты меня своим телом отогревать станешь…

— Но я… — начала Клодин, прежде чем сообразила, что ее возлюбленный и тут не изменил своей привычке шутить в любой ситуации. — Да ну тебя!

Выскочила из ванной, бросилась к кофеварке — ему сейчас не помешает что-нибудь горячее! Щедрой рукой накидала в кружку сахара, опорожнила несколько упаковок сливок, туда же плеснула изрядную толику бренди из бара. Дополнила все это кофе, болтанула пару раз ложкой — и понеслась обратно, подталкиваемая жуткой мыслью: а вдруг, пока ее нет, он отключился, сполз в воду и…

Но Томми не отключился и не захлебнулся; наоборот, выглядел куда лучше — болезненной бледности больше не было, губы тоже стали нормального цвета. Смотрел он чуть осовело, но вполне осмысленно и даже потянулся рукой к кружке.

— Сиди-сиди, — пресекла поползновение Клодин. — Уронишь — обожжешься. — Поднесла чашку к его губам. — Пей. Маленькими глоточками.

— Тише.

— Что?

Только теперь она поняла, что за всеми этими хлопотами начисто забыла о том, что творилось за дверями каюты. Тут же перешла на шепот.

— Пей!

Он сделал несколько глотков и закинул назад голову; спросил, закрыв глаза:

— Ты где была так долго?

— У шейха. В шахматы играла. Я же не знала, что ты меня тут… ждешь.

— У тебя все в порядке?

— Да. — (Не считая, конечно, того, что яхта захвачена террористами…)

Снова поднесла к его губам чашку, второй рукой поддержав за затылок — он попил еще и отстранился.

— Потрясающе…

— Что?