Сети – притчи, символы; мир – глубина[13].
Лучше этого никто не понял и не сделал, чем Данте; в большую глубину мира, для большого лова человеческих душ, никто не закидывал сетей своих – символов-притч. Это делали и святые в церкви; но Данте, может быть, первый после Иисуса и ближайших к Нему учеников, сделал это в миру.
Явное учение Данте – от Школы и Церкви – от Фомы Аквинского и Аристотеля; «тайное» – от него самого и от Духа. «Дух душит, где хочет, и голос Его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит» (Ио. 3, 8). Дантова «Святая Поэма» есть впервые услышанный людьми не в Церкви, а в миру, голос Духа.
«Смысл этой книги не единствен, а множествен, – объясняет сам Данте. – Первый смысл ее буквальный – состояние душ после смерти; второй, иносказательный (аллегорический)... награда или возмездие человека, смотря по тому, чего заслужила его свободная воля»[15]. Данте, смешивая здесь так же, как все его современники, символ с аллегорией, не видит, как существенно между ними различие. Иносказание, аллегория, делается, символ рождается; та произвольна, как все дела человека наяву; этот неволен, как то, что человек видит во сне; та соединяет явления мира, этот соединяет миры.
Степени символической прозрачности в «Комедии» неравномерны, как бы самое тело ее, вещество, из которого она образована, то густеет, то редеет, как облако.
Ангел благоразумия, Prudenza, с тремя очами; Люцифер с тремя пастями; хвост адского судьи Миноса, свиваемый в столько колец, на сколько кругов ада осужден быть опущен грешник; сложный узор на теле Гориона-чудовища, означающий сложные хитрости лжи: все это, конечно, аллегория, а не символы[16]. Но если Данте смешивает их в сознании своем, то в художественной воле различает. Явное учение его – в аллегориях, тайное – в символах.
Этого «покрова» тонкая, легко для глаза проницаемая, прозрачная ткань соткана из всех явлений здешнего мира, понятых, как вещие знаки, знамения, символы мира нездешнего.
Дантова «Святая Поэма» и есть эта, свивающая накинутый над бездной «золотой ковер» – «покров дня» – Святая Ночь, потому что в здешнем порядке день покрывается ночью, а в нездешнем – ночь – днем:
по древневавилонской и Дантовой мудрости[18].
Люди, растения, животные, звезды – все явления мира – для Данте, как для древних Египтян, – иероглифы, священные письмена, начертанные Божьим перстом; вещие знаки, знамения, символы. Все всему отвечает; все сквозь все просвечивает. Тело мира, тусклое для нас, как булыжник, для Данте прозрачно, как драгоценный камень.
эту древневавилонскую клинопись лучше Данте не понял бы никто[19].
Бог прошел по миру и оставил следы свои в мире – символы. Дантова «Комедия» есть путь человечества по этим следам.
Что св. Бонавентура говорит о св. Франциске Ассизском, можно бы сказать и о Данте: «
Смысл «Комедии» – «
Виденное Иаковом во сне некогда увидят люди наяву.
Это люди видели, а потом перестали видеть и забыли. Данте первый это вспомнил сам и напомнил другим; снова увидел наяву вещий сон Иакова.
К яви – к действию – надо вернуться и нам, чтобы понять правду Дантова сна-созерцания, потому что «цель всего творения („Комедии“) – не созерцание, а действие».
Сколько миров, один или два? Ответом на этот вопрос решается все, что будет с нами не только в вечности, но и здесь, сейчас, на земле. Это надо знать так, как знает Данте, чтобы понять не отвлеченно-созерцательный, а жизненно-действенный, и всю действительность жизни меняющий смысл Комедии.
После Ньютона и Коперника рушилось бы, вместе с Птолемеевой системой, все строение Дантова мира – Ад, Чистилище, Рай, – если бы этот мир не был символичен – прозрачен и неразрушим, как алмаз.
Кто это понял, тот знает, что человеческая трагедия сделается «Божественной комедией», – Дантова мистерия осуществится в истории так, что вещий сон Данте наяву исполнится: чем спасся один человек, спасется и все человечество. К этому спасению найденный в Святой Поэме путь – «всех чудес начало –