Потом, когда «маленькие задержки» стали оборачиваться уже не минутами, а часами:
– Потерпи немного еще.
Пытался смешить:
– Тебе хорошо лежать! А мы тут бегаем…
И только перед самым стартом, когда уже пошла кабель-мачта, как-то очень тепло, сердечно и в то же время значительно сказал:
– Гордимся твоей выдержкой!
Да, психологию человеческую Гагарин понимал – недаром выступил через несколько лет вместе с доктором В. И. Лебедевым как соавтор книги «Психология и космос». А кроме того, наверное, хорошо помнил, как за ним самим только со второй попытки закрыли входной люк космического корабля.
Со временем эта традиция укрепилась – и у нас, и в Америке. Каждый очередной космонавт, переговариваясь по радио, слышал не абстрактную Землю вообще, а хорошо знакомый дружеский голос своего, как правило, уже побывавшего в космосе коллеги. Слышал его компетентный совет, хорошо отобранную («Именно то, что нужно») информацию, иногда просто шутку – это тоже шло на пользу делу. Когда летом 1975 года проводился совместный советско-американский ЭПАС (экспериментальный полет «Аполлон – Союз»), я узнал, что в американском Центре управления полетом в городе Хьюстоне постоянно дежурили астронавты для связи с экипажем «Аполлона», и назывались они, как мне кажется, очень выразительно и точно: экипаж поддержки.
Особую роль такие экипажи сыграли позднее, когда пошли длительные космические экспедиции – начиная с 18-суточного полета А. Николаева и В. Севастьянова и, далее, многомесячные, вплоть до полета В. Г. Титова и М.Х. Манарова, длившегося целый год!
Правда, не всегда и не у всех, особенно поначалу, это дело встретило полное понимание. В своей книге «Век космоса» Владимир Губарев рассказал, как однажды в ЦУПе решили «психологически поддержать» давно работающий в космосе и несколько подуставший экипаж, для чего затеяли провести с ним шахматную партию. Из Москвы последовал недовольный звонок: «Что, экипажу нечего делать в космосе?»
Но полезное дело не заглохло и даже получило дальнейшее развитие. Экипажи поддержки стали, если можно так выразиться, сборными: в них кроме дублеров летающего экипажа и других их коллег входили и семьи, и артисты (на А. Райкина и Ю. Никулина из космоса был дан прямой заказ), и писатели, и журналисты. Словом, целая команда, дающая космонавтам ощущение прочной связи со всем, что им близко и привычно.
На старте «Востока-5» роль такой команды с успехом выполнял Гагарин.
А дальше все – сам старт, последовательная отработка всех трех ступеней ракеты и выход корабля на орбиту – прошло отлично. Или, как более по-деловому выразился не любивший внешних проявлений эмоций руководитель стартовой команды, «без замечаний».
Среди многих сотен работающих на космодроме людей космонавты не то чтобы прямо бросались в глаза, но как-то никогда не терялись. Появление в пределах видимости каждого из них обязательно отмечалось любым работающим, как бы занят он ни был.
Но особенно привлекали взоры окружающих милые девушки – кандидаты на полет в космос: Валентина Терешкова, Ирина Соловьева, Валентина Пономарева, Жанна Ёркина, Татьяна Кузнецова.
Правда, чтобы быть вполне точным, следует заметить, что эти девушки – независимо от их космических перспектив – выглядели вполне симпатично. Однако каждый понимал, что вообще-то милых, симпатичных, скромно и в то же время достойно держащихся девушек на белом свете достаточно много. А вот чтобы они к тому же еще и готовились к полету в космос – в этом был, как выразились бы специалисты патентного дела, бесспорный элемент новизны.
При подготовке проекта «Сообщения ТАСС» вновь возникли дебаты по проблеме терминологического характера (один из участников этих дебатов заметил, что в них проявляется действие известного закона Паркинсона: размах и накал любого спора обратно пропорционален значимости предмета обсуждения, ибо чем указанная значимость меньше, тем шире круг людей, которые в данном вопросе разбираются или полагают, что разбираются). Итак, как же все-таки называть женщину, полетевшую в космос?.. Просто космонавт? Но где же тогда отражение того немаловажного обстоятельства, что летит женщина?.. Космонавтка? В общем, наверное, можно. Говорим же мы: парашютистка, машинистка, трактористка. Но хотелось бы чего-то более торжественного… Космонавтша? Совсем плохо! Похоже на казначейшу или докторшу (да и что такое докторша: жена доктора или доктор женского пола?)… В конце концов решили: женщина-космонавт.
Женщина в космосе!.. Естественно, мысли об этом вызвали у меня прямые ассоциации с проблемой «женщина в авиации». В довоенные времена девушек принимали не только в аэроклубы, но и в летные училища (тогда они назывались школами), готовившие профессиональных летчиков. Противники равноправия в этой области указывали – наверное, не без оснований, – что процент выхода полноценных пилотов из учеников-летчиков женского пола был существенно ниже обычного и что продолжительность последующей профессиональной деятельности – летный век – летчицы в среднем короче, чем у мужчины. Поэтому в наше время женщинам путь в летные училища закрыт.
А жаль! Я не говорю уж о том, что в историю нашей авиации прочно вошли имена таких летчиков (не хочется называть их летчицами), как Герои Советского Союза В. С. Гризодубова, П.Д. Осипенко, К. Я. Фомичева, Н.Ф. Кравцова, М.П. Чечнева и многие другие, как летчики-испытатели О. Н. Ямщикова (первая у нас женщина, освоившая пилотирование реактивных истребителей, когда они представляли собой еще довольно острую новинку авиационной техники), Н. И. Русакова (удостоенная почетного звания заслуженного летчика-испытателя СССР), М.Л. Попович, Г.В. Расторгуева, как пилоты спортивной авиации, заслуженные мастера спорта и мастера спорта международного класса М.К. Раценская, О. В. Клепикова, М.И. Африканова, Р. М. Шихина, Г. Г. Корчуганова – всех не назовешь!.. Особое место в этом ряду занимает, конечно, С.Е. Савицкая – сначала парашютистка (и не просто парашютистка, а мировой рекордсмен по этому виду спорта), а затем летчик-спортсмен (и снова – чемпион мира по высшему пилотажу), потом авиационный инженер, профессиональный летчик-испытатель и, наконец, космонавт – участник уже двух (пока двух!) космических полетов, в ходе которых она активно работала, выполнила плотно насыщенные программы научных исследований, вплоть до такой, не на долю всех мужчин-космонавтов доставшейся операции, как выход в открытый космос! Комментируя в беседе с журналистом А. Лепиховым первый полет Савицкой, Георгий Береговой заметил, что «если первая женщина-космонавт была, конечно же, «испытуемым объектом», то сегодня положение изменилось коренным образом». Впрочем, за 20 с лишним лет космических полетов характер деятельности всех космонавтов – и женщин, и мужчин – вообще изменился до неузнаваемости.
Вернемся, однако, к проблеме «женщина за штурвалом».