Около ворот, справа, была маленькая сторожка, из которой можно отпереть тяжелый засов. Сидевший в ней летериец едва успел поднять голову – и встретился с громадным кулаком Тоблакая. Кровь брызнула из сломанного носа, невезучий мужичок шлепнулся на стул, а затем подобно мешку с луком упал на пол. Перешагнув его, Карса поднял засов и сдвигал влево, пока не открыл ворота. Бронзовый засов с лязгом опустился в предусмотренный для него карман стены. Карса вышел из сторожки, открыл створки ворот, поднырнул под притолоку и оказался на улице.
В момент перехода через порог вспыхнули какие-то охранные чары. Пламя объяло его… тихий шепот боли… языки побледнели и опали. Покачав головой, чтобы изгнать из рассудка металлические «отзвуки» колдовства, Теблор продолжил путь.
Группы горожан там и тут; лишь один заметил его появление и наружность – глаза расширились – человек ускорил шаг, повернул за угол и пропал из вида.
Карса глубоко вздохнул и двинулся к каналу, который видел с крыши казарм.
Высоченная и здоровенная как речная баржа женщина – копна черных волос, розовые шелка- заполнила собой вход в ресторан. Уставилась на Теола Беддикта – и ринулась на него с настырностью голодного левиафана.
Сидевший рядом с ним Багг пытался провалиться сквозь кресло. – Клянусь Бездной, хозяин…
– Не сейчас, – пробормотал Теол. Женщина все ближе… – Прагматизм, дорогой мой Багг, отныне должен стать основой твоих… э… рассуждений. Найди Хальдо, пусть принесет для дамы ту большую кушетку, что стоит на кухне. Быстро, Багг!
Слуга убежал с нехарактерной торопливостью.
Женщина, ставшая вдруг фокусом всеобщего внимания (разговоры разом стихли) словно скользила по полу, несмотря на эдакую корпулентность. Ну, и столы были расставлены милосердно широко. В темно-синих глазах блестела знойная страсть, столь не соответствующая явному несовпадению пропорций, что Теол, ощутив тревожное шевеление в паху и потоки пота во многих других скрытых одеждой местах, неловко завозился в кресле. Мысли о наложенной в тарелки пище упорхнули быстрее развевающихся шелков незнакомки.
Он не мог поверить, что плоть способна двигаться во многих направлениях сразу – каждая складка под одеждами, казалось, обрела самостоятельность, не выбиваясь, однако же, из согласного хора открытой сексуальности. Тень женщины поглотила его. Теол испустил жалкий визг, попытался поднять глаза, минуя нагромождение жировых складок на животе, минуя невозможно широкие и выпирающие груди – или мешки с зерном? – на миг утонув в глубоком вырезе между ними – но с героическим усилием воли вынырнув выше, к гладкому зобу под челюстью. Еще выше – напряженная шея, круглое лицо, накрашенные пурпурной помадой губы – выше…
– Ты мне отвратителен, Теол!
– … а…
– Где же Багг с проклятой кушеткой?
Теол наклонился и отпрянул, поддавшись импульсу самосохранения. – Ракет? Это ты?
– Тихо, дурак. Знаешь, сколько сил потребовало доведение иллюзии до совершенства?
– Но…
– Лучшая маскировка – привлечение другого внимания.
– Другого внимания? Ну… если так поглядеть… То есть я глядел бы и глядел… Извини, сорвалось. То есть я не хотел…
– Прекрати глазеть на мои сиськи.
– Если бы я один изо всех не глазел, – возразил он, – это было бы подозрительно. Кстати, кто решил бросить столь дерзкий вызов вечному притяжению земли? Ормли, наверное – в его свиных глазках бегают самые извращенные фантазии.