– Я бы не рассчитывал, – заявил Багг, скрестив тощие рук в знак… чего-то. Недовольства? Теол подумал и решил, что это скорее зависть.
– Ничего не могу обещать, – сказала Ракет. – Кроме одного: люди вот-вот потеряют иллюзию собственного величия.
– О, ловко сказано, Ракет, – пробормотал Багг.
– Я бы ответил, – произнес Теол, когда Ракет выплыла наружу, – если бы смог найти слова.
– Не сомневаюсь, хозяин.
– Твоя вера так утешает, Багг.
– Клянусь, жалкое утешение, если сравнивать.
– Если сравнивать, – кивнул Теол. – Ну что, пройдемся, старый друг?
– Если ваше одеяние не бугрится в неподобающих местах.
– Момент.
– Хозяин?
Теол улыбнулся, видя тревогу на лице Багга: – Я просто вообразил, как она застряла в переулке сзади «Хальдо». Не может повернуться. Совершенно беспомощна.
– Да, точно, – сказал слуга со вздохом. – Вы опускаетесь.
Одна из гралийских легенд преследовала Таралека Вида, хотя он не мог ухватить ее смысл в данный момент, в Летерасе, с идущим рядом Хищником жизней (они вдвоем расталкивали кипящую около ряда рынков у канала Квилласа толпу).
Гралийцы – древний народ; их кланы обитали в диких холмах во времена Первой Империи, гралийцы целыми ротами служили в прославленных армиях Дессимбелакиса. Следопыты, застрельщики, штурмовики. Впрочем, такая манера воевать мало им нравилась. Даже тогда гралийцы предпочитали вендетты, пролитие крови во имя личной чести. Мщение было делом благородным. Убийство чужаков не имело смысла и пятнало душу, требуя мучительных ритуалов очищения. Более того, в таких убийствах не было удовлетворения.
За два месяца до Великого Падения командир по имени Ворлок Дювен вел Карашский легион в свободные просторы юго-востока. Он послал своих гралийцев в количестве семидесяти четырех человек в холмы Тассе, чтобы начать кампанию покорения племени, которое, по слухам, правило запретным хребтом. Гралийцы должны были втянуть тассе в битву и отступить, увлекая дикарей в засаду у самого края холмов.
Их вел умудренный ветеран из клана Бхокар, по имени Сидилек; многие звали его Змеиным Языком после того, как острие меча проникло ему в рот и разделило язык надвое. Воины щедро омылись кровью в ходе трехлетней кампании завоевания народов пустынь и равнин к югу от Угари, они отлично умели выслеживать скрытые тропы среди суровых утесов. Вскоре они обнаружили грубые хижины и пещерные укрытия среди древних руин, намекавших, что тассе давным-давно претерпели ужасное отпадение от цивилизации.
На закате третьего дня семеро раскрашенных вайдой дикарей напали на передовой отряд, успев убить одного, прежде чем их отбросили. Из четверых сраженных только один не умер от ран немедленно. Он страдал, бредил на языке, подобного которому ни Сидилеку, ни его воинам никогда не доводилось слышать. Наружность тассе под слоями синей краски также была совершенно особенной. Высокие, тощие, со странно короткими руками и ногами, лица вытянуты, подбородки слабые, а зубы очень большие. Глаза посажены близко, радужки рыжеватые, словно увядшие травы, белки пронизаны таким количеством сосудов, что казалось – они могут плакать кровавыми слезами.
Все четверо тассе страдали от обезвоживания и голода. Как бойцы они, со своими каменными наконечниками и узловатыми дубинками, оказались на редкость слабыми.
Раненый дикарь вскоре умер.