Будь что будет. В конце концов я знаю, что папа нормально относился к Чезу, уже знал его, как моего начальника, скорее всего, видел, что между нами что-то есть… Так что не думаю, что он в самом деле будет гонять его по деревенской улице с ружьем наперевес.

— Боишься? Зря, — негромкий голос Чеза вывел из раздумий. Итальянец сосредоточенно вел машину, то и дело успевая бросать на меня задумчивые взгляды.

Зря, Чез, не волнуйся, не собираюсь я выкидывать какие-нибудь феерические глупости.

— Да не боюсь я, — пробормотала почти умиротворённо, — а всего лишь капельку беспокоюсь, потому что…

— Это же папа, — Чез понимающе улыбнулся.

Светлая, слишком теплая для мужчины улыбка. Он мягко рассмеялся, увеличивая скорость, благо, дорога была почти пустой.

— Вы с ним очень близки, Нора, я это уже понял. Виктор Анатольевич прекрасный человек — и совсем неглупый. Ты же не думаешь, что он ни о чем не догадался при условии, что мы часто ездим с тобой к нему вместе, редко когда ты выбираешься одна, да и твои друзья и знакомые отнюдь не давали клятвы молчания.

Тьфу. И этот, как говорится, туда же.

— Чез, да все я понимаю, — вышло беспомощно, — но просто, это…

Это что? Комплекс примерной дочери? Боязнь того, что отец начнет сравнивать меня с матерью и решит, что я его брошу? Я и сама бы не смогла подобрать сейчас правильный ответ, просто было как-то немного тревожно.

Горячая теплая рука накрыла мою.

— Все будет хорошо, Нора. Все будет хорошо, — низкий мягкий голос, перекатывающий гласные, ухнул куда-то в самое сердце, выпуская прожорливых обожравшихся от счастья мотыльков.

Банальные слова, но… я поверила. Может, ещё и потому, что мы уже приехали. Виднелись знакомые треугольные крыши, украшенные незатейливыми завитушками фасады и окна, слышалось мычание коров и квохтанье кур, а ещё… воздух! Такой, что можно пить его, знакомый с детства, чуть сладковатый, напоенный свежестью, водой, талым снегом. Ммм… домом. Стареньким, но с блестящими наличниками, чистым, уютным по-деревенски, с банькой, маленьким хозяйством и… нет, туалет у нас был в доме и даже небольшая ванная — папа провел воду, не хотел ребенка морозить на улице, за что заслужил славу деревенского выпендрежника, живущего явно не по средствам.

Мне и в голову не пришло стыдиться дома, хотя подозреваю, что у Чеза есть особняки раз так в десять больше. Да что там — даже наша квартира — и то больше старого домика!

Но он мой. Родной. С ним связаны самые светлые воспоминания, с ним и с яблонями в саду, и с шумящими березами, и с полем за околицей, куда мы бегали запускать воздушных змеев.

Конечно, наделала наша компания шума. Вижу, как любопытные носы так и торчат из каждого двора — просто не заходят пока, рановато для сплетен, нужно успеть, так сказать, паузу выдержать.

Остальные подъедут чуть позже, мы первые ласточки.

Папа встречает нас с Чезом у калитки, распахивает гостеприимно укрепленную железную дверь — забор мы поставили хороший, одно время повадились у нас заезжие шариться.

— Ну здравствуйте, здравствуйте, гости дорогие, — усмехается в усы.

Выглядит он гораздо лучше, чем даже до травмы. Одет в псевдовоенный камуфляж — так он явно чувствует себя уверенней.