Оп-па!

Кажется… да нет… неужели?

Раздался тихий звонкий стук… нет, не каблуков. Сначала показалась… трость. И какая это трость была! С большим набалдашником в виде головы дракона — китайского, усатого, гладенькая вся, светло-серебристого цвета, а в глазах дракона, похоже, вставлены драгоценные камни — рубины, если я не ошибаюсь — уж слишком горят алым, так и переливаются!

Так вот — сначала показалась трость, а потом и её владелица.

Весьма представительная дама лет сорока шести-восьми от силы на вид. В легкой струящейся блузе с рукавами-фонариками, с небольшой сборкой под грудью и, словно в противовес этому легкомыслию — строгой темно-синей юбке чуть ниже колена.

Леди — язык не поворачивается назвать эту даму бабушкой — едва заметно прихрамывала на одну ногу, но это казалось чем-то незначительным, частью образа.

Светло-золотистые волосы были собраны в пучок, но несколько кокетливых прядок словно бы случайно выбивались из прически, украшенной драгоценным ободком в виде бутонов и цветков роз.

Глаза — темно-синие, ясные, умные, смотрели остро и внимательно. Дама за пару секунд оценила нашу композицию и приступила к воплощению своего плана. Надо ли говорить, что наш план наверняка отличался? Но Чез промолчал — он явно любил и уважал эту женщину едва ли не больше, чем мать.

Картина «А бабули здесь тихие». Ага, как же.

Тихие мы были… давненько и неправда. Да, Ирма Генриховна?

— Ну, здравствуйте, господа присяжные заседатели, — мне подмигнули. — Настенька, ты как, что-то ты бледненькая? Может, домой поедешь? А то смотри, устрой себе шопинг, пока папа наплаву, — Анастасию Александровну перекосило.

— Да как вы смеете! — Едва не визжит.

К нам уже двигается один из охранников — вежливый и мускулистый молодой человек с бейджиком «Сергей».

Похоже, Акуловна понимает, что сегодня ей светит только захлебнуться собственным ядом, поэтому бросает на Чеза последний уничижительный взгляд и круто разворачивается, шипя что-то под нос.

— И да, Анастасия, я не советую вам, пытаться нанять ваших друзей из неблагополучных районов или пользоваться услугами людей вашего отца, — в голосе Чеза — лязг затвора, — Александр Трофимович ходит сейчас по тонкому льду и на выборах ему не победить. Хорошо, если выйдет сухим из воды. Надеюсь, мы друг друга поняли?

Трость ловко бросается Акуловне под ноги и та едва не падает.

Бабушка усмехается с ленивым оскалом сытой хищной кошки:

— Давай, девочка, шевелись, да не забудь сказать папе, что немцы с ним контракт не подпишут, не любят они, когда их обманывают с товарами. И сама ходи, оглядывайся… а то тяжко иметь трех молодых любовников, они ведь могут и прознать про то, что не единственные, и даже обидеться.

На красивом скуластом лице женщины без возраста расцвела коварная усмешка. Глаза-осколки льда смотрели ясно и жестко. Мы с Чезом сами чуть не поперхнулись от таких интересных фактов, а уж Акуловна…

В общем, поверженный враг со скулежом отползал в сторону выхода и старался не оглядываться.