Содержимое совершенно не оправдало надежд. Старые счета за импортный алкоголь и сигары валялись по всему ящику вперемешку с письмами, оставленными посетителями. Одно, подписанное святому мистеру Элайдже Хоторну, состояло из двух страниц невыразимой чепухи о том, как кто-то рад получить членство в клубе и как высоко ценит качества джентльмена. Вероятно, Элайджа сохранил письмо ради собственной потехи. Подобных писем было много, десяток или около того, и каждое – одинаково заискивающее, как и предыдущее, написанное в надежде сыскать расположение Элайджи и претендовать на членство.

Сигна отложила письма в сторону и продолжила рыться в ящике, пока не отыскала кипу фотографий.

Сайлес предостерегающе зашипел:

– Осторожнее. Мы не больше, чем проходящие мимо призраки. И не должны оставлять следов.

Сигна проигнорировала его. Элайджа теперь казался просто оболочкой человека, изображенного на личных и семейных фотографиях. И хотя запечатлен был всего момент, глядя на его заразительный смех, самой хотелось смеяться. Он сияет звездным светом, обнимая за талию женщину неземной красоты. Она – словно соткана из света и вся сияла, белокурые волосы волнами ниспадали до талии.

Лилиан. Совершенно не похожая на одержимого духа, которого знала Сигна, – не измученная и не изуродованная смертью, бессильная изменить судьбу своей дочери.

Перед ними стояли двое детей: Перси, примерно десяти лет, и маленькая Блайт перед ним. Девочка – точная копия матери, хотя выражение лица более лукавое. На следующем миниатюрном портрете Лилиан положила руку на плечо Перси, пока мальчик смотрел в камеру. Лицо серьезное, маленькими ручками держится за отвороты пиджака, словно убеждаясь, что выглядит подобающе. Похоже, за эти годы мало что изменилось.

Сигне захотелось украсть фотографию, чтобы подразнить его, но не посмела рисковать быть обнаруженной. Она уже начала складывать фотографии обратно, когда большой палец скользнул по обратной стороне одной из них и к нему что-то прилипло. Сигна ногтем подцепила тонкую полоску пергамента. Он пожелтел от кофейных пятен, а чернила расплылись от пролитой жидкости.

– Тут письмо, – сказала она Сайлесу, наклонившемуся над ней.

Умоляю тебя, Элайджа, подумай о сыне.

Несмотря на твое отношение к «Грею», это все, что он знает.

Я понимаю, что у тебя сложные отношения с этим местом, и семейное дело тяготит тебя, но мы должны помнить, что наш сын – это не ты. Какие бы сомнения ни одолевали тебя, не вымещай их на мальчике. Перси был рожден, чтобы унаследовать дело Хоторнов. Это все, чего он хочет, Элайджа. Пожалуйста, не позволяй своей боли – своему эгоизму – вставать у него на пути.

Там было что-то еще, но слова оказалось невозможно разобрать из-за пятен, и все же не возникало сомнений, что письмо написала Лилиан еще задолго до смерти. До сих пор Сигна думала, что Элайджа не подпускает Перси к клубу после смерти жены. Но, если верить письму, Элайджа уже очень давно не хотел, чтобы Перси унаследовал клуб.

Еще одна деталь головоломки. Еще один кусочек информации, который нужно отложить в памяти.

Сайлес навис над ней, читая письмо, слишком близко, чтобы оставаться спокойной.

– Бедный паренек. Похоже, Элайджа всерьез собирается сровнять это место с землей.

Сигна прикрепила письмо обратно к фотографии и положила в ящик, прежде чем высказать внезапно возникшую мысль.

– Что могло заставить его так внезапно изменить свое мнение? Что заставило захотеть уничтожить семейное наследие? Я думала, это вызвано скорбью по Лилиан.

– Похоже, именно в это все и верят. – Сайлес бросил взгляд сквозь окно на темное небо. Уже далеко за полночь. – Не думаю, что нам удастся найти что-нибудь еще этой ночью, мисс Фэрроу. Нужно поспешить вернуться, прежде чем ваше отсутствие заметят.

Учитывая шумную вечеринку, она сомневалась, что подобное произойдет. Тем не менее неразумно рисковать тем, чтобы ее обнаружили вне своих покоев вторую ночь подряд. Так что она согласилась, проверив, все ли на месте, прежде чем выскользнула из-за стола.