– Не подходите ближе. – Сигна старалась показаться суровой, что так хорошо получалось у Блайт, но голос предательски дрожал. – Держись от нее подальше. – Сейчас, когда Блайт умирала, а Перси мог последовать за ней, не было времени ходить вокруг да около. Крепко сжав в руке дневник Марджори, Сигна приказала: – Снимите свои перчатки.

Лицо женщины побледнело.

– Где вы это взяли? – Она протянула дрожащие руки, чтобы выхватить дневник, но Сигна отдернула руку.

Сигну одолевали сомнения, что Марджори добавляла яд, но все же она имела полный доступ к хозяйству, а потому обладала безграничными возможностями. Марджори хотела семью. Хотела быть с Элайджей. И, возможно, собиралась стереть все напоминания о Лилиан.

– На ее пальцах яд, – наконец произнесла Сигна, желая сорвать с рук женщины кожаные перчатки.

Марджори, с которой она провела так много времени. Чье общество так любила, которая давала советы и направляла ее. Сигна вспомнила, с какой нежностью та смотрела на детей. Какими ласковыми были ее руки, когда она убирала волосы Перси и клала мокрое полотенце на его лоб. Ее прикосновения были полны любви, но Сигна лично прочитала дневник и своими глазами видела сок белладонны.

– Думаете, это моих рук дело? – Марджори так сильно сжала кулаки, что те задрожали.

– Проверьте ее руки, – обратилась к Элайдже Сигна. Боже, какая же она глупышка, что сразу не догадалась, в чем дело. И без промедлений не обыскала комнаты. – И увидите, что они окрашены соком белладонны. Который отравил Блайт и убил Лилиан. Я не хотела ничего говорить до тех пор, пока не выясню, кто стоит за всем этим.

Элайджа превратился в статую и, кажется, едва понимал, что ему говорят, пока смотрел на дочь пустым взглядом. Только дрожащие губы и руки давали понять, что он услышал ее, хотя сейчас времени на раздумья не осталось.

Блайт полностью опустошила желудок и забилась в конвульсиях, отчаянно хватая ртом воздух.

Из своего угла жнец сделал шаг вперед.

Сигна повернулась к нему.

– Не смей. – Сейчас ее единственным желанием, самым сильным за всю жизнь, являлось спасение Блайт. Она захотела сказать Ангелу смерти, что он в долгу перед ней за всю причиненную боль. Но это не совсем правда. Смерть не обязана искупать свое существование. А Блайт и так прожила дольше, чем суждено. Но все же недостаточно долго.

– Дай ей еще один шанс, – вместо этого прошептала Сигна, не заботясь, что на нее смотрели и могли посчитать сумасшедшей. – Я прекращу это. Дай мне еще один шанс.

Сейчас существовала только она, жнец и скованная льдом комната. Морозный воздух сжал легкие, и она упала на колени.

Смерть невозможно контролировать. Ты должна уяснить это, Сигна. Должна понять.

– Я знаю, ты можешь это сделать, – умоляла она, отмахнувшись от его слов. – Мы спасли ее однажды и можем сделать это снова. Всего один раз, пожалуйста.

Кто-то другой больше заслуживает смерти?

Вопрос оказался непростым испытанием. Если она хочет спасти чью-то жизнь, то должна взамен забрать другую. Возможно, это окажется жизнь случайного человека, или ей придется выбрать самой. Для Сигны это не имело значения, сегодня ночью она не позволит Блайт умереть. Поднявшись на ноги, она пробилась сквозь холод и сдерживающие ее тени – и встала между Ангелом смерти и кузиной.

Не будь дурочкой. Жестоко заставлять ее так страдать. В его словах имелась доля правды. Блайт походила на ходячий труп, бледная полупрозрачная кожа обтягивала торчащие кости. Она не могла даже повернуть голову и взглянуть на Сигну, слишком истощенная, чтобы бороться за жизнь.