У нее получилось.

Ты не дышишь. Напряженным и скованным от ужаса голосом произнес Ангел смерти. Почему ты не дышишь, Сигна?

Я же сказала не волноваться. С новыми силами она прошла через двери комнаты, не открывая их. Пора положить конец всему этому.

Поначалу Сигна сомневалась, что стала невидимой, но желала этого сильнее всего на свете и едва успела увернуться в сторону от проходящей мимо горничной. Ноги и руки обнажены, и даже под покровом теней не стоило проверять, действует ли смертельное прикосновение.

Сигна уже обыскала в поисках улик все поместье, за исключением спален. Проверила каждую комнату на наличие тайн и лжи – чего угодно, что могло бы заполнить пробелы недостающих деталей.

Комната Уорика была завалена скучными учетными книгами в кожаных переплетах, заметками о необходимых покупках для дома и сведениями о работниках и их трудовой порядочности. Когда Сигна потянулась к книгам, тени повиновались безмолвной команде и перелистнули для нее страницы. Она едва не рассмеялась, ее уверенность все росла и росла, пока она призывала силы и обыскивала каждую комнату. Эти книги не сильно отличались от характеристик работников, которые ей уже приходилось читать, и она с огорчением обнаружила, что о Сайлесе снова нет ни слова. Оставалось еще много записей, но сейчас нужно двигаться дальше.

В одной из комнат она наткнулась на слугу, бормочущего себе под нос что-то насчет проклятий и призраков и собирающего дорожный сундук, а в другой – обнаружила двух других, которых загадочная болезнь Хоторнов волновала в последнюю очередь. Сигна покраснела и поспешила дальше, не взглянув на них.

Следующая спальня явно принадлежала женщине. Стены выкрашены в спокойный зеленый цвет, на комоде лежат расческа, румяна и множество янтарных флакончиков с духами. Она поняла, что это комната Марджори, когда увидела на доске план занятий с именем Сигны и краткими заметками ее достижений.

На первый взгляд тут не было ничего примечательного, но Сигна чувствовала, что Марджори не так проста, как кажется. Должно быть хоть что-то, поэтому она принялась рыться в столе, пока не наткнулась на маленький дневник в кожаном переплете на дне ящика.

Она присела на край кровати, положила дневник на колени и трясущимися руками перевернула первую страницу.

22 октября, 1852

Не уверена, что когда-нибудь впишусь в жизнь Торн-Гров.

Как долго мне еще подметать кухню и стирать простыни, прежде чем она позволит увидеться с ним?

Возможно, она права, и мне не следует рассказывать ему. Возможно, после всего случившегося он отвергнет мою любовь. Но все равно жестоко разделять нас. Если бы не Лилиан, все шло бы своим чередом. И все было бы хорошо.

Сигна листала дальше, следующая страница датировалась полутора неделями позже.

1 ноября, 1852

У Лилиан повсюду глаза и уши. Я как никогда прежде чувствую ее пристальный взгляд. Она наблюдает за каждым моим действием и следит, чтобы я не подобралась к нему слишком близко.

Но сегодня они с Блайт отправились в город за новыми платьями для предстоящего сезона, и я нашла его в конюшнях, любующегося лошадьми. Он прекрасный наездник – и превосходен во всем, за что берется, правда.

Возможно, мне не следовало рассказывать ему, но я на протяжении двадцати лет верила, что правда освободит нас. Хотя, боюсь, Лилиан оказалась права, настаивая на молчании, – еще никогда на меня не смотрели с таким презрением.

Возможно, послушай я ее, мое сердце не было бы разбито.