…Ну, дорогие мои, все. Теперь я уже молодой специалист. Я испытываю какие-то особенные, незнакомые чувства. У Брюсова есть строка: “Пять беглых лет как пять столетий…”
Спасибо, что вы не забывали о нас с Толей, делали для нас все, что могли…
Скоро к вам приедет Толя. Я был у него на дипломном спектакле. Играл он блестяще, как настоящий актер. У него большое будущее, об этом уже сейчас можно сказать вполне определенно. Он получил диплом с отличием – единственный в студии. Его оставили работать в театре как лучшего ученика.
Вы можете им гордиться – уже сейчас он добился многого. Через все невзгоды, неудачи он прошел, как подобает настоящему человеку, не согнув головы и добившись того, о чем мечтал…
Мы закончили с ним учебу в одно время, теперь начнем работать – у нас много сил, и мы стремимся к своей работе…
Наследство
С годами в душе неожиданно просыпаются, казалось бы, давно забытые факты твоей собственной биографии. И предстают они совсем в ином свете – свете Христовой веры, которая, как маяк, освещает ушедшие в темноту годы.
Вот недавно и мне вспомнилась история нашей с братом юности, которую я и хочу рассказать. Потому что я совсем иначе стал понимать смысл того, что произошло с нами более полувека назад, когда я заканчивал факультет журналистики Уральского университета, а брат – театральное училище при Свердловском (ныне Екатеринбургском) академическом театре драмы.
Приближались новогодние праздники, но они не радовали сердце. Мало того, что у нас ни копейки не звенело в карманах, даже занять было не у кого. Все разъехались – кто на праздники, кто на преддипломную практику. Где-то я все же достал денег на хлеб и баночку килек в томатном соусе и пришел в общежитие к брату.
В просторной холодной комнате стояло семь аккуратно заправленных коек, лишь восьмая, крайняя, оказалась голой. Анатолий пристроил матрац к батарее парового отопления, и, прижавшись к ней спиной, закутавшись одеялом, что-то читал.
Он грустно улыбнулся, увидев меня, усадил рядом. Я расстелил газетку, нарезал хлеб, открыл баночку консервов. А Толя принес с общей кухни чайник, налил в стаканы кипяточку. Я обратил внимание, что он ест только хлебный мякиш, да и жует как-то странно, больше губами, чем зубами, по-стариковски. Репетирует? Но, вроде, стариков он не должен играть…
И тут я вдруг увидел, что очередной кусочек хлеба у него окрасился.
Неужели кровь? Показалось?
Я перестал жевать.
– Да, маленький (так он меня звал), – сказал он, заметив мой испуганный взгляд. – Гляди.
И он открыл рот, показывая зубы и десны.
Десны воспалены, кое-где видны маленькие красные точечки. Сомнений нет – это кровь.
– Да был, был у врача, – опередил он мой вопрос. – Надо есть фрукты, пить соки. Если нет возможности купить – есть хотя бы лук, чеснок. Ну, и общее питание должно быть по возможности усиленным… Такие рекомендации, дорогой мой…
Он не назвал свое заболевание, но мне и так стало понятно – цинга. И это в миллионном городе, в столице Урала, перед самым выпуском…