— Мистер Каллахан, — Эйвери Бэрроу, мой бывший сокамерник, подошел ко мне в сопровождении Монте. За эти годы он превратился в весьма уважаемого политического корреспондента и репортера.

— Эйвери, спасибо тебе за то, что приготовил это.

— Конечно, мистер Каллахан, я полагаю, пришло время мне выплатить свой долг? — Он улыбнулся, и я кивнул, прежде чем отвернуться от семьи.

— Мне нужно, чтобы ты кое о чем позаботился для меня, — сказал я ему, когда Монте протянул ему фотографию.

У него отвисла челюсть.

— Есть проблема? — Я спросил его.

Он покачал головой, но все равно открыл рот, легкая улыбка задержалась на его губах.

— Я всегда думал, что плохие парни в конце концов проиграют. Этот мир должен был привести себя в равновесие.

Моя бровь приподнялась, когда я хихикнул.

— Ты знаешь, почему они изобрели супергероев? Почему миллиарды цепляются за вымышленных персонажей в фильмах и книгах?

Он покачал головой.

— Потому что они знают, что здесь, в реальной жизни, миром правят злодеи. Почему еще хорошие люди умирают молодыми?

— Я хочу прожить долгую жизнь, — ответил он, напомнив, как сильно он изменился.

— Сделай так, чтобы она выглядела хорошо, Эйвери, — ответил я, оставляя его, и направился обратно к своей жене.

Она сидела на белом одеяле, в то время как Донателла бегала туда-сюда каждые несколько секунд и каждый раз оставляла в руке матери одуванчик.

— Что происходит? — Спросил я, снял обувь и сел.

— Она хочет сделать корону из одуванчиков, но ветер все время уносит их, — ответила Мел, когда Донателла вернулась с одним одуванчиком и вложила его ей в руки.

— Милая, ты же знаешь, что можешь сорвать больше одного за раз, верно? — Спросил я.

— Я знаю, — сказала она, прежде чем вернуться за другим.

Я смотрю на Мел, которая просто пожала плечами. Все должно быть сделано либо как хочет Донателла, либо вообще никак.