— Позвольте, я вам назову их, если разрешит минское начальство. Агент «Вундеркинд», куратор — майор Образцов Николай Николаевич, пятое управление. Только что из окна гостиницы на площади Ленина выбросился штатный сотрудник их отдела Артур Иванович Волобуев. Больше, простите, сообщить не могу. Минские коллеги поделятся всей необходимой информацией.

Дежурный помчался докладывать о ЧП вышестоящему начальству, Егор остался один.

Ждал он минут двадцать.

— Мы говорили с Минском. Подтверждено наличие агента «Вундеркинд», курируемого майором Образцовым. При первой возможности он свяжется с нами. Человека в бессознательном состоянии с тяжёлыми травмами госпитализировали.

— При нём должно быть служебное удостоверение, — напомнил Егор. — Табельное оружие — вряд ли.

Дежурный держал покер-фейс. Даже совпадение данных пока не вызвало перемены отношения.

— Поскольку вы белорус… В гостинице останавливался и выехал ансамбль «Песняры». Вы и пострадавший имеете к нему отношение?

— Да. Вы это узнаете сами, потому что у Волобуева должно быть с собой и удостоверение администратора филармонии, при которой состоят «Песняры». К сожалению, ни о чём другом сообщить не могу, подписка.

— Я ходил с женой на концерт, — капитан впервые сказал что-то, позволяющее заподозрить в нём живого человека, а не робота. — Вас не помню на сцене.

— Если бы я был Мулявиным, точно узнали бы. Но давайте закруглим разговор. Мне, право, неловко отказывать вам, оказавшему помощь и связавшему с Минском. И сказать больше не имею права. Полагаю, до звонка от куратора я на положении задержанного. Буду благодарен за койку в запертой комнате и через часик-два сходить в туалет.

— Завтракал?

— Да, спасибо. Пообедать не откажусь в вашем обществе.

— Обещаю. Ты же в Украине, здесь оголодать не позволят.

Образцова дали через час. Капитан деликатно вышел, закрыв дверь.

— Линия закрытая, Николай Николаевич? — на всякий случай переспросил Егор. — Худшие предположения подтвердились. Сафронов распространял наркоту в ансамбле с попустительства Волобуева. В Горьком они занимали один номер. Смерть Сафонова наступила в тот момент, когда Волобуев находился с ним в комнате наедине. Когда я сообщил Волобуеву о своих подозрениях, он с криком «умри» попытался выбросить меня из окна третьего этажа гостиницы. Но был столь неловок, что вылетел сам. Это далеко не всё. У меня есть доказательство, что Волобуев умышленно подготовил масштабную идеологическую диверсию, используя «Песняров». Он — не дебил, а враг. Сейчас, со слов коллег из Чернигова, отвезён в какую-то из клиник в бессознательном состоянии.

С того конца провода несколько секунд не доносилось ни звука, кроме помех.

— Выбрасывать его из окна было необходимо?

— Он на меня бросился, когда я находился попой к подоконнику и увернулся. Законы физики сработали.

— Ясно… Что за диверсия?

— Заставлял Мулявина ввести в репертуар антикоммунистическую песню.