Вместо эпилога (послесловие переводчика)

Смерть Анны Ахматовой всколыхнула Россию. В официальном некрологе, опубликованном 10 марта 1966 года, «Ленинградская правда» писала: «Ушел из жизни поэт, чей голос, чистый и сильный, звучал более пятидесяти лет в русской литературе. Казалось, над ней не властны законы природы: с каждым десятилетием он звучал все чище и сильнее, стихи ее читали не только у нас в стране, но и далеко за ее пределами, во всем мире. Человечность и искренность ее поэзии были камертоном дли многих поэтов. сменявших друг друга, пока жила и творила Анна Ахматова. Непримиримая ко лжи, лицемерию, насилию, она оставалась высоким образцом и для немногих сверстников, до конца шедших рядом с ней, и для совсем молодых людей, которые черпали творческую силу в ее человеческой мудрости и ее нелегком пути, в ее поэтическом слове…»

Было множество поэтических откликов. Булат Окуджава написал вдохновенное и пронзительное стихотворение – песню «Прощание с новогодней елкой» В нем, не называя поэтессу по имени, он прощается с «уходящим оленем», Анной Ахматовой, и всей блестящей эпохой Серебряного века русской поэзии. Стихотворение это было написано на мелодию «Комаровских кроков» Анны Ахматовой.

Вот уж воистину «на небесных путях двух голосов перекличка»:

Среди поэтических откликов на смерть Ахматовой отметим также прекрасное и лаконичное стихотворение ее сверстницы и соратницы Марии Сергеевны Петровых:

Здесь сказано главное: трагическая судьба Ахматовой была судьбой всего русского народа.

Этой же теме посвящена книга, которую Вы, уважаемые читатели, держите в руках, написанная выдающейся польской поэтессой и эссеисткой Анной Пивковской. Мне посчастливилось перевести эту книгу, и я хотел бы сказать несколько слов о ней и ее авторе.

Впервые со стихами Пивковской я познакомился в редакции журнала «Зешиты литерацке» в Варшаве, главный редактор которого Барбара Торуньчик одаривала меня иногда книгами для перевода. Среди толстой кипы книг, выпущенных издательством (нам бы такое издательство!) я выбрал две, в том числе последний сборник стихов Анны Пивковской «Зеркалка» (2012). Стихи привлекли меня ясной классической формой, точностью формулировок и тонкостью выражения, прекрасным языком. Поразило бережное отношение автора к ритму и рифме, резко отличающее ее стихи от стихов многих польских поэтов, пишущих в основном верлибры. В предисловии к своему раннему сборнику «Этюдник» (1989) Пивковская выразила свое поэтическое кредо в таких словах: «Рифма и ритм образуют внутреннюю своеобразную музыку стиха, а всякая музыкальность приводит к тому, что его эмоциональное воздействие усиливается, открывает новые области для воображения. Пробуждает их не только словом, определяющим понятия, но своей мелодичностью воздействует также и на область чувств, недоступную для слова. Благодаря музыке слово приобретает магическую силу, поэтому всегда так охотно принимается поющаяся поэзия, поэтому так часто встречаются поющие поэты. И жаль было бы лишать сегодняшнюю поэзию даже тени той музыкальной гармонии, которую еще древние философы понимали как выражение всеобщей гармонии космоса».

Несколько стихотворений из «Зеркалки» я перевел для интернет – журнала «Дом польский»[1]. Завязалась переписка. Очная встреча с Пивковской состоялась в 2016 году в Кракове на Фестивале Шимборской, где Анна выступала с сольным авторским вечером. Гостью из Варшавы встречали очень тепло, большой зал в старинном доме «Под Баранами» (в подвале которого размещается знаменитое кабаре) был переполнен – стихи ее принимались очень хорошо. Я уже знал, что помимо девяти сборников стихов, Анна была автором двух книг эссе об Ахматовой: «Ахматова, то есть женщина» (2003) и «Ахматова, то есть Россия» (2015). Первая книга включала некоторые факты биографии поэтессы и путевые впечатления от многих поездок автора в Россию «по ахматовским местам», вторая, значительно расширенная по сравнению с первой, давала представление уже обо всей биографии Ахматовой, об ее окружении и о тех местах, где ей суждено было побывать, на фоне трагической истории России ХХ века. Обе книги получили литературные награды «Польская премьера в Варшаве».

Главная особенность книги Пивковской об Ахматовой – это то, что она написана поэтом, причем таким, эстетические установки которого близки к русской классической поэзии. В недавнем интервью для польского интернет – журнала[2] она признается: «важнейшей для меня поэтической книгой была принесенная однажды моему отцу антология „Пять поэтов“ (Блок, Ахматова, Пастернак, Маяковский и Есенин). Любовь к этой книге быстро привела меня к стихам Цветаевой и Мандельштама». А отец Анны – искусствовед Владимир Пивковский – много лет был хранителем Музея в Неборове, и ее детство прошло в радзивилловском замке, наполненном предметами искусства, в атмосфере встреч с выдающимися людьми, искусствоведами, художниками и поэтами, приходяшими в музей. Константы Ильдефонс Галчинский, вдохновленный неборовским парком, написал поэму «Ниобея» об одной из музейных античных скульптур, хранящихся в замке. Поэзия Галчинского и Броневского, хранивших старые поэтические традиции, не была чужда и молодой Пивковской. Новый толчок в развитии ее поэзии дало знакомство со стихами Бродского, которые поэт любил читать вслух. Примат звука над содержанием, провозглашаемый Бродским, как нельзя более отвечал ее устремлениям. Она напишет: «почти год я носила с собой томик Иосифа Бродского, перепачканный, зачитанный, еще перед присуждением поэту литературной Нобелевской премии». В данной книге имя Бродского часто будет встречаться читателям, являясь для Пивковской как бы точкой отсчета в ее литературных оценках.

Интересна форма, избранная автором для рассказа о жизни и творчестве Ахматовой. Книге предпослан эпиграф с такими словами поэтессы: «Человеческая память устроена так, что она, как прожектор, освещает отдельные моменты, оставляя вокруг неодолимый мрак. При великолепной памяти можно и должно что – то забывать…» В книге Анны Пивковской содержится около тридцати главок, представляющих собой самостоятельные эссе, которые, подобно фонарям, высвечивают отдельные эпизоды жизни Ахматовой, либо места, где она бывала, либо ее спутников. Автор переходит от фонаря к фонарю, не всегда соблюдая при этом хронологическую последовательность, так же как экскурсовод во время экскурсии по городу движется от одной остановки к другой, где рассказывает туристам о том, что они видят, не обязательно в хронологическом порядке. При этом неизбежны повторы, автор часто возвращается к тем или иным событиям, показывая их с разных сторон, а часть событий, возможно, оставляет при этом в тени.

Пивковскую называют «мастером исторического анекдота»: для каждой из своих «остановок» она умеет находить интересные подробности или детали, остающиеся в памяти читателей, будь то «яйцо для Мандельштама» или серо – розовая птичка зорянка в прогулке по павловскому парку, и умело включает в повествование эпизоды собственных посещений описываемых ею мест. Все это делает «экскурсию по жизни Ахматовой», предлагаемую Пивковской, увлекательной и запоминающейся. Книга, предназначавшаяся для польских читателей, не избалованных книгами об Ахматовой, я уверен, найдет своего читателя и в нашей стране.

В заключение я хотел бы остановиться – вместе с Анной Пивковской и нынешними читателями ее книги – в том месте царскосельского парка, где «над вечной струей» сидит бронзовая «Девушка с кувшином», воспетая и Пушкиным, и Ахматовой, и привести слова современного петербургского поэта Алексея Любегина, посвященные памяти Ахматовой:

1

http://www.dompolski –j ournal.ru/articles/article/103/

2

https://web.archive.org/web/20131103035255/http://www.wywiady.w2e.pl/anna – piwkowska/