—  Нет; он бы хотел, чтобы я на инженера или, например, на авиаконструктора выучился. Но это он напрасно. Я обязательно артистом буду, и непременно ковёрным, как отец. Только тут надо всё не хуже других уметь делать, а вид такой показывать, будто бы полный балбес.  

—  А ты будешь всё уметь?

—  Я уже с отцом копштейн и габриоль делаю.

— Что это?

 —  Это на голове... Как-нибудь покажу.

Скоро я уходил от Серёги. Когда мы вышли в коридорчик, я услышал песенку. Дверь в комнату его отца была приоткрыта, и было видно, как за столом сидел Евгений Елкин. Он смотрел на зарисованные бумажки, разложенные на столе, и, презабавно дирижируя карандашом, пел какую-то песенку. Слов я не мог разобрать, а может быть, и не было никаких слов, но песенка была такая шутливая, какую мог петь только очень весёлый и добрый человек.

—  Поёт, — сказал Серёга. — Значит, опять что-то придумал. Как придумывает — всегда поёт.

Я надел кепку, потом осмелел, приоткрыл дверь и крикнул :

—  До свидания, Евгений Васильевич!

Он ловко повернулся на стуле, очень серьёзно посмотрел в мою сторону и сделал рукой салют.

— Будь здоров, старина! Забредай!

В троллейбусе я всё ещё мурлыкал эту запавшую мне в уши песенку. Я закрыл глаза, и предо мной вставал то рыжий, цирковой, то лысый, домашний Ёлкин, и я уже не знал, какой мне нравится больше.

Вот ведь действительно. Я думал, клоун — ну чего тут особенного? Смеши — и всё. Ничего совершенно такого. . . И вдруг нА тебе! Конструкции, законы динамики. Сиди выдумывай, голову ломай. И всё сам. Только доехав до Невского, я вспомнил, что сейчас же должен рассказать Лёвке всё смешное, что творил дома Евгений Ёлкин. Что же ему рассказывать?! И я подумал: расскажу обо всём, что видел. Посмотрим, захочет ли он быть клоуном.

Дублёр

Я  уже хотел давать команду запускать корабль, когда примчался Глебка и стал кричать, что он тоже хочет на орбиту.

 — Уйди, — сказал я. — Люк уже задраен.

  — Ну, что там опять?! Не слышу команды. Поехали! . . — орал из бочки Серёга, которому не терпелось поскорее в космос.

 — Да вот, тут Глебка мешается.

 — Я не мешаюсь, а тоже хочу быть космонавтом. А не возьмёте — отдавайте моё пожарное ведро!

Но как ему было отдать пожарное ведро — знаете, такое вороночкой, чтобы его нельзя было поставить? Оно у нас было остриём ракеты и торчало на каркасе абажура сверху железной бочки. Глебка был меньше нас с Серёгой. Он только перешёл во второй класс и не понимал, что корабль без последней ступени лететь не может.