Я толкаю его обратно.
— Давай повторим еще раз. Ты любишь слушать свою музыку так громко, как тебе хочется, так рано, как тебе хочется. Да?
Он нерешительно кивает. — Именно так.
— Понятно. Я уважаю это.
Я тянусь к регулятору громкости на стереосистеме и снова включаю ее. Кто-то кричит, как будто его убивают.
Кассета с треском освобождается от рулона. Элайджа снова пытается подняться, но он раздувается и медлит. Я бью его по горлу и, пока он захлебывается, несколько раз наматываю на него пленку.
Музыка заглушает его крики. Я работаю быстро, прикрепляя его торс к стулу, а затем делаю то же самое с его ногами и руками. Все это время он бьет меня ногами. От его ударов легко уклониться, но они все равно чертовски раздражают. Если бы он перестал драться, возможно, я бы использовал меньше скотча.
Когда я закончил, я долго рассматривал свою работу.
Неплохо.
Я хрустнул костяшками пальцев, на моем лице появилась ухмылка. У меня все еще получается.
— Я проверю тебя после того, как вернусь домой с работы, — кричу я сквозь музыку. — Надеюсь, к тому времени у тебя не будет идти кровь из ушей.
— Что?! Что за хрень! Эй, что ты…
Я заклеиваю ему рот скотчем. — Так-то лучше.
Он моргает на меня широкими, испуганными глазами, и, Боже, если это не сладко. Мое тело гудит. Мне этого не хватало.
Я поворачиваюсь к стереосистеме, подключаю наушники и увеличиваю громкость до предела. Это так громко, что они вибрируют в моей руке. Мрачно ухмыляясь Элайдже, я надеваю наушники ему на голову. Его глаза выпучиваются. Он издает приглушенный вопль и корчится от боли.
Я опускаюсь перед ним на корточки и говорю, — Разве не этого ты хотел?
Он качает головой, из его запаниковавших глаз текут слезы.
Я показываю ему большой палец вверх. — Ты справишься. Я не задержусь.
Достаточно долго, чтобы он получил умеренный ущерб слуху.
Не обращая внимания на его протесты, я выхожу из дома и захлопываю за собой дверь.