– За Лионель? – мягко закончила Валери фразу.
– За свою дочь, – ответил Ричард с чуть большей уверенностью, чем чувствовал на самом деле.
Она посмотрела ему в глаза и почти незаметно качнула головой – не в знак отрицания, а в знак удивления.
– А ты таишь в себе куда больше, Ричард, чем показываешь, – тихо произнесла Валери.
Он знал, что ему придется запомнить на будущее фразу слово в слово, чтобы просто понять, сколько в ней было комплимента, а сколько – шока.
– Но я прав, не так ли? – спросил Ричард, и его краткий прилив уверенности начал отступать.
Валери улыбнулась.
– Да, Ричард, ты прав. Лионель Марго – моя дочь. – И на ее лице отразилась паника. – Но даже она об этом не знает, Ричард!
– Чтоб мне провалиться, – таков был его несуразный и откровенно рушащий всякую драму ответ.
Некоторое время они шли молча, удаляясь от трейлеров и огней, фургончика Рене и полицейского кордона, по-прежнему ярко освещенного: криминалисты приступили к работе над бедняжкой Аморетт Артур. Ричард и Валери шагали в ночную тьму, к парку-заповеднику на окраине шато.
Наконец Ричард нарушил молчание:
– Хочешь об этом поговорить?
В ответ Валери испустила такой глубокий и протяжный вздох, будто вздохнуло само время. Ричарду представилось, что подобное происходит, когда открывают давным-давно запечатанную египетскую гробницу.
– О Ричард, я так давно хотела об этом поговорить, – произнесла она, и облегчение в ее голосе было столь велико, что он чуть не сорвался.
Однако больше Валери ничего не добавила, и спустя пару минут Ричард решил попытаться еще раз.
– То есть ты не обязана мне ничего рассказывать. – Он постарался, чтобы его голос не прозвучал слишком лукаво. – Но, если захочешь, я всегда рядом.
Валери тихонько хихикнула в темноте.
– Ричард, временами ты до прекрасного англичанин!
И снова он не совсем понял, где тут комплимент, если оный вообще подразумевался.
– Я и сама пытаюсь вспомнить многое, понимаешь? Отец Лионель действительно был опасным человеком, но притягательным, даже харизматичным, и я его любила, но одновременно ненавидела себя за это. Он знал, что имеет надо мной власть, и я была такая не одна. Я просто не могла устоять.