Ложное самолюбие

«Последние сорок лет шестнадцатого века и первое десятилетие семнадцатого были отмечены во Франции кровопролитными конфликтами между католиками и протестантами, которых тогда называли гугенотами. Бешеное изуверство с одной стороны, неуступчивость – с другой; взаимные интриги, непостоянство в словах, предательство и вероломство; войны, которые постоянно сопровождались нарушениями перемирий; в конечном итоге, Варфоломеевская ночь и уничтожение гугенотов, поглотившее во Франции более семидесяти тысяч невинных жертв фанатизма; знаменитая Лига, подготовившая почву для двух цареубийств, – таковы главные черты этой ужасной эпохи…»

Десять лет назад в детском доме пропала Розалинд – девушка, с которой Томас Гордон провел лучшие моменты своего детства. Теперь, став полицейским, он решает вернуться в родной город, чтобы разгадать загадку её исчезновения. Но не только Розалинд исчезла: каждую осень в городе пропадает одна девочка, что вызывает страх среди местных жителей. Чем глубже Томас углубляется в расследование, тем яснее становится, что его подруга могла стать первой жертвой.

Многие сначала критиковали эту комедию, однако те, кто смеялся, поддержали её, и все негативные отзывы не помешали её успеху, который меня вполне удовлетворил. Я понимаю, что читатели ожидают от меня предисловия с ответом моим критикам и защитой моего труда, и, безусловно, я обязан всем, кто её одобрил, что считаю своим долгом отстаивать их мнение против мнений недоброжелателей. Тем не менее, почти всё, что я мог бы сказать на эту тему, уже изложено в рассуждении в форме диалога, хотя я пока не знаю, как с ним поступить. Идея такого диалога, или, если угодно, небольшой комедии, пришла мне в голову после двух или трёх показов моей пьесы. Я озвучил эту идею в одном доме, где проводил вечер, и тогда одному представителю высшего света, известному своим тонким умом и оказывающему мне честь своей симпатией, мой замысел показался стоящим не только того, чтобы меня поощрить, но и чтобы самому заняться им. К моему удивлению, через пару дней он представил мне готовое произведение, гораздо более изысканное и остроумное, чем я мог бы создать сам, но содержащее слишком лестные для меня оценки, и я опасался, что, представив это на сцене, навлеку на себя упрёки в выпрашивании похвал. В любом случае это помешало мне, по ряду причин, завершить начатое. Однако множество голосов изо дня в день подгоняют меня это сделать, и я просто не знаю, как поступить. Из-за этих колебаний я не включаю в предисловие то, что читатели найдут в Критике, если, конечно, решусь когда-нибудь её опубликовать. Если же я решусь, то, повторяю, лишь в отместку публике за неприятности, причинённые мне некоторыми тонкими ценителями; я же уже удовлетворён успехом своей комедии и хотел бы, чтобы все последующие мои комедии встречали такой же приём и испытывали ту же судьбу…