Аркадий Аверченко

«… – В таком случае, что такое добро? – А вот… Человек, который понимает, что представляет собой добро, размышлял бы так: на одной чаше весов находятся две жизни, а на другой – одна. Таким образом, никаких колебаний. И при этом – одна жизнь, жизнь недостойная, злая, эгоистичная, значит, для Божьего мира она отрицательна. Она не нужна. Ценой этой жизни следует спасти две жизни, которые лучше, моложе и, следовательно, имеют большее право на существование… – И вы бы… – с лёгким трепетом не завершил Капелюхин. …»

Аверченко Аркадий Тимофеевич (1881–1925) – русский писатель, журналист и редактор журнала «Сатирикон», ставший одним из самых известных сатириков начала XX века. В его книге представлен авторский сборник «Черным по белому». Аверченко создает в нем удивительную галерею образов русской жизни. Образы острые и смешные, порой нелепые, иногда вызывающие сочувствие, но всегда яркие и великолепно переданные талантом автора.

Аркадий Аверченко (1881–1925) – выдающийся русский писатель-юморист, чье истинное мастерство сразу завоевало внимание современников, не без оснований присвоивших ему титулы «Короля смеха» и «Рыцаря улыбок». Аверченко описывает анекдотические ситуации, преувеличивая их и доводя до полного абсурда, тем самым даря читателю искренний и очищающий смех. Главной темой писателя до революции являются пороки человеческой природы, а после революции – контраст между образами старой и новой России. В его книгу вошли известные сборники рассказов «Чудеса в решете», «Нечистая сила», знаменитая сатирическая работа «Дюжина ножей в спину революции» и увлекательная «Экспедиция в Западную Европу сатириконцев: Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова».

Аркадий Аверченко, которого современники называли «королем смеха», обладал уникальной способностью передавать абсурдность жизни российского обывателя. Он с легкостью придумывал остроумные сюжеты и создавал множество смешных ситуаций, диалогов и импровизаций. Юмор Аверченко может вызвать улыбку даже у самого серьезного читателя.

Аверченко Аркадий Тимофеевич (1881–1925) – русский писатель, журналист и редактор журнала «Сатирикон», который стал одним из самых известных сатириков начала XX века. В книгу включен авторский сборник «Рассказы для выздоравливающих», наполненный «шумом, весельем, беззаботностью, бодростью и молодой дерзновенной силой».

Эта книга портретов представляет собой нечто среднее между галереей предков и альбомом антропометрических карточек из сыскного отдела. В событиях, происходящих в России, Александр Керенский сыграл чрезвычайно важную роль. Поэтому я выделяю ему в своей портретной галерее целых три места. Портреты Ленина и Троцкого я не включил, так как эти два известных человека уже достаточно известны всем. Вместо них я представляю портреты их жен. Это выглядит более элегантно и свежо.

Учение йогов делится на хатха-йогу, бхакти-йогу, раджа-йогу и жнани-йогу. Все это описано в трудах индийского мудреца с немного сложной, но мелодичной фамилией: Рамачарака. Наш коллега по перу, Рамачарака, очень тщательно и внимательно изложил основные принципы учения йогов, и если эти принципы кажутся сложными и запутанными, то наш товарищ Рамачарака в этом не виноват. Наша задача скромнее, чем задачи Рамачараки — мы предоставим лишь общую схему оккультных наук в компактной форме.

«… О боже мой! Существует такой тип неудачников, который всю жизнь продает велосипеды на венецианских каналах. История ресторана «Венецианский карнавал», этого странного и ужасного заведения, до сих пор vividly передо мною во всех деталях, хотя с тех пор прошло уже двадцать четыре года – как быстро мы стремимся к могиле…»

«Еще за пятнадцать минут до своего появления на свет я не имел никакого представления о том, что произойдет. Это, казалось бы, незначительное замечание я делаю лишь для того, чтобы опередить на четверть часа всех тех замечательных людей, чья жизнь с утомительным однообразием описывалась с момента их рождения. Ну вот. Когда акушерка вручила меня отцу, он, приняв вид знатока, внимательно осмотрел меня и воскликнул: – Держу пари на золотой, что это мальчишка! «Старая лисица! – подумал я, про себя усмехнувшись. – Ты, похоже, в этом не сомневаешься». С этого разговора и началось наше знакомство, а потом и дружба…»

«… Нет на свете человека деликатнее и воспитаннее чеха…Он ласков. Он заботлив. Он внимателен. Невозмутим. Всегда прекрасное расположение духа. Исключительно любит нас, русских.Я никогда не видел, чтобы чех в обществе вышел из себя. А для меня нет ничего приятнее, как взвалить на свои плечи самую трудную задачу в мире… Поэтому я решил вывести чеха из себя… »

В этом не было ничего удивительного. Это всё равно, как если бы человек, ежедневно переходя шумную улицу в течение десяти лет, каждый раз повторял: – Вот сегодня меня точно сбьет автомобиль! Сегодня, наверное. И если бы в какой-то момент автомобиль действительно сбил его – в этом не было бы ничего странного. Не было бы никакого чудесного пророчества или предчувствия. …

Советская власть всегда испытывала страх перед печатным словом, особенно тем, что приходило из-за границы, и особенно тем, что принадлежало бывшим соотечественникам. Но всегда ли это было так? В 1921 году Ленин получил изданную в Париже книгу Аркадия Аверченко „Дюжина ножей в спину революции“. „До кипения дошедшая ненависть“, – отметил он о данной книге на страницах „Правды“. Однако рядом были упомянуты и „поразительный талант“, и „знание дела и искренность“.

«Стройная, привлекательная дама вошла на остановке в наше купе, положила на диван небольшой ручной сак и сразу же вышла, вероятно, чтобы попрощаться с провожавшими ее друзьями. Мой сосед кивнул в мою сторону с озорной улыбкой и сказал: – Занятная штучка. Думаю, номер четвертый можно было бы с ней обсудить. Я не знал этого человека – мы только что познакомились. …»

Как удивительно и весело находиться на самом краю того кратера, где бурлит и кипит расплавленная лава, символизирующая человеческую жизнь. Перевесившись через край, заглядываешь в вихрь стихии, и голова начинает кружиться. Моя профессия (я писатель и редактор журнала) позволяет мне часто это делать, так как в мои рабочие часы в кабинете собирается множество странных и необычных людей. Недавно в одну из моих пятниц я принял три визита – все они были поразительными и необычными.

«… Это – портные. «– Я хочу заказать себе пиджачный костюм, – говорю я, обращаясь к одному из них, в то время как он, наклонив голову вбок, внимательно оценивает мою грудь, руки и плечи. – Вы только хотите? – прищуривается портной. – Так вы уж сразу заказывайте. – Да, закажи вам, – нерешительно отвечаю я. – Ведь вы, небось, возьмете втридорога. …»

«… Действительно, он постучал палкой так громко и заложил ногу за ногу так уверенно – словно хотел потребовать все самое лучшее, что можно найти в погребе, на кухне и на сцене. – Что угодно? – замотал невидимым хвостом метрдотель. Костя поднял на него рассеянные, томные глаза. – А? Дайте-ка мне… стакан чаю с лимоном. Только покрепче! …»

Актриса (читает Ирина Власова) Душа общества (читает Ирина Власова) Дьявольские козни (читает Ирина Власова) Женщина в ресторане (читает Сергей Перовский) Нянька (читает Ирина Власова) Преступление актрисы Марыськиной (читает Ирина Власова) Сердце под скальпелем (читает Сергей Перовский) Телеграфист Надькин (читает Ирина Власова) Экзаменационная задача. (читает Ирина Власова)

«… Однажды в заброшенный дом, который был заколочен в течение нескольких десятков лет, приехала семья наследников владельца этого дома. Старый призрак, обитающий здесь, сильно обессилил за время своего бездействия и в последние дни занимался ловлей пауков и подмигиванием трусливым мальчикам, проходившим мимо окна. Но теперь он почувствовал себя более энергичным. …»

«… – А что, – спрашивал он меня после долгого молчания, – правда, что в Петербурге пешком по улицам нельзя ходить? – Почему? – Такое там движение на улицах, что сейчас же задавят. – Это верно, – подтверждал я. – Там даже на каждой улице ящики такие устроены… – Для чего? – А чтоб задавленных складывать, пока родственники не разберут. …»

Спал он неспокойно. К утру уснул, но и утром его разбудили… Из шкафа вылез незнакомый старик с белой бородой, побряцал какими-то предметами, надетыми на руки, покачал головой и, произнеся Хохрякову внушительно: „Кусочки, бывает, и склеивают“, снова вернулся в шкаф – постоянное, как решил Хохряков, его место обитания…