За все мои годы занятий искусством я не видел ничего, что могло бы сравниться с нею.

Даже занятый выращиванием гнезда термитов-воинов, он таки заставил их сформировать это приношение ей, ее живой портрет…

Я так засмотрелся на него, что он чуть не рассек меня пополам.

Меня, самого убежденного поклонника его таланта!

Но расплатой за его искусство стало ослабление несущих конструкций.

Хибарка не могла выдержать напора бури. Земляной пол был подточен тоннелями его же воинов. Он провис: трещины, ямки. Вот одна сторона осела, и на мгновение бюст стал произведением кубизма; осела другая, и остались одни развалины. Затем и они рассыпались.

Затем:

— Иди сюда! — Клинок Димакакариакарты рассек воздух. — Защищайся! — Он заплакал от ярости. — Другие до тебя тоже не хотели защищаться! И тоже смеялись!

Другие… Любовники Рани, подумал я, то самое преступное прошлое, от которого он якобы бежал… Вот тогда я все понял, понял природу их отношений: он, маньяк-рогоносец, и она, снова и снова провоцирующая его на доказательство его преданности, на пролитие крови…

— Защищайся! Защищайся! — Ничтожный человечек раскорячился в грязи.

Мне представилось: вот они ездят по всей Индии и везде играют свою мелкую драму… в храмах Хаджурахо, на балконах Красного Форта Дели…

Это верно, что в прошлом я бежал опасных для жизни встреч по той простой причине, что мог проиграть их.

Но в этот раз я бежал потому, что мог выиграть.

Я не хотел зла этому гению, которого я так подло предал.

Вскоре сами его мольбы угасли в рокоте грома и бури.

И здесь я остановлюсь, чтобы принести о нем покаянную молитву.