К двум часам дня воздух прогрелся до плюс двадцати пяти, и в доме, где с утра, по деревенской привычке, протопили печь и камин, стало душно. Пришлось открыть входную дверь.
Ириша, видевшая в нашем доме максимум пять гостей, теперь смотрела на длинный стол с приставленным кухонным столом, за которым разместилось тринадцать человек, включая Даника, носящегося вокруг стола и изображающего самолет.
А на столе… слов нет. Я много видела праздничных столов и раз пять была на фуршетах по различным поводам, но то, что я увидела сегодня… Не было тонко нарезанной сырокопченой колбаски, не радовали глаза тарелки с овощными салатиками, не было привычного пестрого крабового салата, и мясное ассорти прозрачными ломтиками не дразнилось обманчивой сытностью. Нет! Было впечатление, что на столы вывалили небольшой грузовичок с деревенскими продуктами.
На столе стояли четыре глиняных блюда с запеченными в кураге утками. На тарелках толстыми ломтями валялась свежайшая буженина. Розовое, в бордовых полосках сало было накромсано на отдельном подносе, и рядом с ним лежали куски черного бородинского хлеба. Между мясом виднелись миски маринованных грибов, огурцов, чеснока и помидоров.
Отдельными островами смотрелись тарелки с белой и красной рыбой. Тарелки были затейливо украшены цветами из зелени и вареных овощей. Фрукты художественными горами навалены на двух жостовских подносах.
Обернувшись, Ириша недоуменно спросила у меня:
— У кого-то свадьба, а я не знаю?
— Смотрины. Ниночкина родня приехала нас оценивать.
Парень Ириши смотрел, как ни странно, не на нее, а на меня.
— Очень люблю семейные праздники.
Лица гостей и мамы с отчимом показывали, насколько они все ревностно с утра «нахристосовались». Трезвыми были только я, Данила и ризеншнауцер Ривз.
Ниночка, розовая от вина и радости, подскочила ко мне, трижды расцеловала.
— Сейчас я тебя со всеми познакомлю!
— Кроликов возьми, — я всунула ей в руки пакет с мясом. — Сначала Иришу с мужчиной усади, затем знакомь.
При появлении парня все присутствующие женщины, включая мою маму и бабушку Нины, открыли рты от восхищения. Мужчины морщились, но пытались приветливо улыбаться.
Гости зашевелились, застучали стульями, пытаясь уплотниться. Обалдевший от семейных хлопот Толик молча поднялся на второй этаж, принес детский стульчик Данилы и пуфик на колесиках из моей спальни.
— Это тот самый, который в церкви служит, — зашептала мне на ухо Нина. — Бедная Ириша, уж слишком он хорош.
Я была полностью согласна с Ниночкой.
Все как-то разместились, оставив место в торце стола. То есть во главе стола с одной стороны оказался Толик, а с другой я. Уравняли, так сказать, позиции, только Толику достался торец резного антикварного, а мне кухонного стола.
«Маня, — проснулся оранжевый голос, — судя по их громким голосам и уверенному поведению, а особенно по робким взглядам мамы и отчима, родственнички Нины чувствуют себя здесь хозяевами. Надо им объяснить диспозицию с правами собственности». «Ах, как все прекрасно, торжественно, по-семейному. Праздники объединяют людей…» — восхитился голубенький голосок. «Короче, сегодня перетерпим, — влез мой болотный голос. — Ну, не секут люди фишку, и фиг с ними, не будем портить светлый праздник. А буквально завтра утром объясним им, откуда ноги растут и кто в доме хозяин. Хозяйка».