Нет, не спорю. Я мог бы не прикасаться к ней тогда. В теории. На практике — не сумел. Никто не идеален, что уж. Но ведь и она не отказала! Одно слово, одно-единственное «нет», и я бы исчез за дверью сию же секунду. Но каждая ее реакция была приглашением следовать дальше, пробовать ее, наслаждаться, рушить запреты.

Если честно, таких темпераментных мне еще не попадалось. За свою жизнь я повидал некоторое количество более или менее успешных имитаций, видел и настоящие экстазы, к коим, разумеется, я имел непосредственное отношение. Но вот такое?! Первый раз, честное слово. Чтобы девушка дрожала от моих прикосновений, как будто я не пальцами ее гладил, а паяльником… Чтобы так стонала, кусала губы, а потом, внутри… Я был на грани.

Черт, она ведь звала меня! Открыто предлагала продолжить! Так искренне заботилась, чтобы и мне достался кусочек удовольствия… Я сам не понял, почему вдруг подумал о Паше. Бред ведь… Сначала стрельнула мысль, что все из-за тенденра. Тендер, Майоров, Паша… Перед глазами возник тот танец, когда я застал их на дискотеке. Вот она извивается под музыку около него. Загорелый, юный, мускулистый. Из тех, кого ставят в мальчуковые группы или снимают на рекламу трусов. И мне вдруг подумалось: интересно, на него бы она так же реагировала? Или, может, уже?.. Если ее так легко завести, то, может, она постоянно ищет удовольствий? И я просто подвернулся под руку?

Это было еще обиднее, чем мои первые догадки, будто она хочет охомутать меня, чтобы превратить в спонсора. В самом деле: зачем я ей? Сынок Майоровых куда перспективнее. Пусть он ее немного младше, но я-то видел жадные взгляды на пляже, во время волейбола. За ужином… Может, со мной она просто сбросила напряжение…

Да, я откровенно ненавидел себя за эти мысли. Но остановиться не мог. Потом телефонный звонок… Вот она, божественная длань. Знак, что пора раствориться в закате и перекреститься, что все не стало еще хуже.

Почему она расстроилась, я так до конца и не понял. Мы ведь договорились, что все фиктивно и никакого продолжения. Может, женская гордость? Обиделась, что я не соблазнился ее прелестями? Подумаешь. Нет, ведь хотел извиниться! Потому что она заперлась, ночью, кажется, я слышал нечто, похожее на плач. ПМС, мало ли. Вдруг не хочет уезжать от Паши? Стану я ее еще утешать.

К утру она вышла с опухшим лицом, о чем-то шепталась с Милой, обе бросали на меня злые взгляды. Ну точно, ПМС. Сколько там? Три, четыре дня? Все пройдет, тогда и поговорим.

Когда мы встретились в офисе, совесть принялась мучить меня с новой силой. Катя пришла какая-то побледневшая, несмотря на недавний отдых. Печальная, уставшая… Как будто не сама Стрельцова, а ее тень. И опять же: я хотел извиниться. Но она шарахнулась от меня, как дикая кошка, и забаррикадировалась в бухгалтерии. А выяснять отношения под бдительным оком Татьяны Федоровны или, еще хуже, остальных мастериц дебета и кредита, мне не улыбалось.

И я пообещал себе: три-четыре дня, все уляжется, и мы поговорим спокойно. Как взрослые люди. Может, я даже куплю ей цветы, свожу на ужин. Или шоколад… Что там женщинам нужно, чтобы успокоиться? Моя бывшая предпочитала белое золото, но потому я и развелся.

Но в среду все покатилось в тартарары. Я пришел на работу чуть раньше, мы с Лебедевым готовились к встрече. Он встретил меня на первом этаже, в фойе, возбужденный и полный энергии. Либо кого-то продавил на скидку, либо узнал какую-то необыкновенную новость.

Мы зашли в лифт, Саша уже набрал воздуха для долгого монолога, как вдруг, в самый последний момент между дверьми возникла узкая ручка с красными ноготками. Хвала датчикам движения, двери послушно поползли в разные стороны, и я увидел Катю.

Ну, то есть как. Теоретически это была она. Практически…

Саша так и замер с приоткрытым ртом, не выронив ни слова, я пытался вспомнить слова приветствия, но язык прилип к небу. Единственное, что мне в ту минуту хотелось сказать, так это «Что за!..», но природный такт не позволил.

— А, Олег Сергеевич, Александр Юрьевич. Доброе утро, — скучающим тоном произнесла она. Лениво скользнула взглядом по нашим лицам, коротко кивнула и повернулась спиной. Нажала нужную кнопку, и лифт сомкнул врата ада.

Я молча созерцал ее одежду и пытался идентифицировать. Это было нечто среднее между платьем, туникой и рубашкой. Выглядело так, будто она проснулась после ночи с кем-то очень высоким и большим, накинула на себя мужскую рубашку и просто затянула на талии черный пояс. Нет, формально все было прикрыто. Даже почти доставало до колен. Но меня не покидало ощущение, что она только что выпрыгнула из постели любовника, и почему-то казалось, что под этой рубашкой у нее ничего нет.

Она собрала волосы в небрежный пучок, шея осталась открытой. И на долю секунды я снова ощутил запахи персика и меда, как тогда, в номере, когда она извивалась… Черт. Вот только об этом сейчас вспоминать не хватало!

— Не помню, чтобы у нас сменился дресс-код, — не выдержав, буркнул я, и тут же мысленно обругал себя за стариковскую ворчливость.

— Да ладно, Олег! Мне нравится, — влез Саша. — Свежо и по-летнему. Айтишники уже давно ходят на работу в футболках и шортах.

Ха! Уж я-то знал, что именно ему нравится. И дело было точно не в его прогрессивных взглядах. О, нет. Он осматривал Катю с интересом, с самым настоящим мужским интересом, и впервые в жизни мне захотелось взять своего зама за шкирку и вытолкнуть из кабины лифта. Было бы, куда.

— Ой, Олег Сергеевич, — она обернулась с невинной улыбкой. — Я знаю, немного неформально… Но мы же давно просили в бухгалтерию новый кондиционер. Старый ну никак не справляется: или морозит так, что Светлану Ивановну продувает, или духота… Да вы не переживайте, я вот галстук взяла, — она выудила из сумочки длинный черный галстук и приложила к себе, снова привлекая внимание к груди. Черт! Я так и знал! Без лифчика! — Если кто-то придет, из-за стола будет казаться, что вся в дресс-коде! Ну, пожалуйста, Олег Сергеевич. Можно?