— Вы о чем? — не в меру шустрая мысль Татьяны Федоровны от меня ускользала. Или я стала слишком глупой, или секретарша моего босса — гениальный стратег.

— Ну как? Неужели ты думаешь, что «Иннострой» не получил бы тендер в общем конкурсе? — пожилая дама откинулась на спинку стула и надменно усмехнулась. — Конечно, получил бы. Просто потому, что проект Олега — самый лучший. Иначе стала бы я на него работать! И любой честный чиновник разглядел бы это, умей он считать хотя бы до десяти.

— Тогда зачем весь этот цирк с фиктивной женой?

— Говорю же: Лебедев был бы не Лебедев, если бы не подстраховался. А поскольку Олег нервничал, поскольку он все поставил на эту карту, решил пойти на любую уловку. И я не стала его разубеждать.

— Почему?

— Потому что он выбрал тебя, — Татьяна Федоровна широко улыбнулась. — Хочешь ириску? Я их безумно люблю, но они страшно прилипают к зубным коронкам. Вот ведь знаю это — и все равно таскаю с собой упаковку. Будешь? Отлично поднимают настроение.

Я с благодарностью взяла квадратную конфетку из детства, и сладость разлилась по рту. Удивительно, но подействовало быстрее, чем какой-нибудь мощный транквилизатор: плечи расслабленно опустились, а заявление об уходе вдруг стало казаться несусветной глупостью.

— А теперь давай, рассказывай, как прошли выходные. Только все-все по порядку, я жажду подробностей.

И я рассказала. Опустила, конечно, некоторые особо интимные детали, свела все к сухому «мы поцеловались», но все остальное выложила в подробностях. И про Настю, и про танцпол, и про Пашу, и про парашют.

После моей истории Татьяна Федоровна молчала некоторое время, а потом довольно хлопнула себя по коленям.

— И что вас так обрадовало? — не утерпела я.

Ожидала по меньшей мере сочувствия, а вместо этого получила ухмылку злого гения. Может, зря я все это время распахивала душу перед этой коварной бабулькой? И на самом деле она просто давно распрощалась с крышей?

— Все прошло просто отлично, — с видом сытой кошки протянула Татьяна Федоровна. — Даже лучше, чем я могла предполагать. И просто прекрасно, что у вас ничего не случилось в спальне. Точно ничего не случилось?

— Ну… эм… Да… — растерялась я.

— Чуд-нень-ко, — пропела она.

— И все-таки объясните мне, будьте добры.

Я начинала злиться: я тут, понимаешь, горе изливаю, а она злорадствует! Куда катится мир? А еще «старикам везде почет»… Как же!

— Милочка, ну неужели ты не видишь, что творится у тебя под самым носом? Он же влюбился в тебя! Влюбился, как мальчишка! Ладно он этого еще не понял, то ты-то должна была сразу догадаться!

— Он?! Влюбился?! — я выдавила из себя ехидный смешок. — Издеваетесь? Да он докапывался до меня по каждому поводу, злился… Потом вдруг ушел… А эти постоянные перепады настроения?!

— И что это, по-твоему? — она смотрела на меня снисходительно, как на маленькую девочку. — Любовь и есть. Ревновал и боролся со своими принципами. Все же очевидно! Его к тебе тянет, но он напридумывал себе правила, по которым нельзя встречаться с теми, с кем работаешь. Он привык жить по правилам, а ломать привычки — дело нелегкое. Но лед тронулся.