— Все в порядке, — буркнул я и сделал большой глоток вина.
Надо бы заказать еще бутылку.
— Если ты не хочешь на танцы, так и скажи, — она удивленно подняла брови. Можем, посидеть в баре у бассейна.
— Нет, я не против. И можете не ждать меня. Идите, я присоединюсь чуть позже.
— Ты уверен?
— Конечно, — я криво усмехнулся. — Не сидеть же вам тут и не наблюдать за мной и моим стейком.
— Но ты ведь…
— Идите, — настойчивее повторил я.
Еще глоток. Чувствовал себя старым брюзгой, но ничего не мог поделать. Или это Катя пробуждает во мне худшее, или я и впрямь сдаю по всем фронтам.
Стрельцова дернула плечом и отодвинулась от стола.
— Как скажешь, — ответила она с прохладцей в голосе. — Ребят, идем развлекаться?
Паша — кто бы сомневался! — бодро вскочил, Настя тоже оживилась. Катя подняла бокал с цветастым коктейлем в молчаливом тосте, и все троица двинулась на выход. На душе стало муторно, и я потянулся к вину. Сам не понимал, что со мной творилось. Вел себя, как капризная истеричка на пике ПМС, и даже не представлял почему. Может, из-за бесконечных девичьих бесед, коих мне еще на пляже хватило на год вперед, может, из-за того, что план пошел под откос с первой секунды, и теперь я утратил контроль над ситуацией… А может, Катины фокусы вывели меня из себя. Ничего, Корчагин. Пару дней — и ты в Москве. Надо будет узнать, нет ли у Саши Лебедева знакомых свободных женщин. Развеяться, что ли.
Когда оправдываться стейком уже стало бессмысленно, остатки превратились в подошву, я собрался с духом и направился на дискотеку. Отыскать ее на небольшой территории было нетрудно по неоновым лучам и зверскому долбилову, от которого даже садовая плитка под ногами вибрировала.
Я уже присмотрел свободный стул у бара и теперь медленно обводил взглядом толпу, выискивая Катю или Майоровых. И то, что я увидел, заставило меня забыть про выпивку.
Она танцевала с Пашей. Да, внешне упрекнуть было не в чем, они даже не соприкасались. Быстрая музыка, ритмичные движения… Но они были так близко друг к другу! Между телами оставался зазор от силы сантиметр, и это почти касание дразнило еще сильнее, чем если бы они прижимались в медленном танце. Катя подняла руки и недвусмысленно покачивала бедрами, как какая-нибудь наложница из гарема. Паша поигрывал мышцами и беспрестанно улыбался. Потом что-то сказал ей на ухо, и она рассмеялась, запрокинув голову. О, я знал этот смех. Смех, который называется «лизни мою шею». Вот так женщина выглядит, когда извивается под тобой на постели. Откидывает голову, выставляет ключицы, приоткрывает рот и часто дышит, приближаясь к финалу. Этот смех — самое настоящее оружие. Намек. Флирт. Приглашение.
И я не собирался вот так стоять и смотреть на это, как истукан. Мне было плевать, что Катя — всего лишь приманка для тендера. Декорация в борьбе за выгодный контракт. Майоровы ведь считают ее моей настоящей любовницей? Тогда какого черта она ведет себя, как мартовская кошка и чуть не трется об этого молокососа? Чтобы потом рассказал отцу, и в деловых кругах меня считали рогоносцем? Ну уж нет.
Машинально сжав кулаки, я пошел в самую гущу танцующих. Туда, где бесстыже покачивалась Стрельцова.
— Ну что, потанцуем? — крикнул я, силясь перекрыть музыку.
Как назло, именно в эту секунду все стихло, и мой вопль раздался во всеобщем безмолвии. Люди отшатнулись от меня, глядя, как на сумасшедшего, но тут, слава Богу, диджей включил новый трек. Медленный. И парочки, забыв о моем существовании, закачались в танце.
Катя подошла ко мне, привстала на цыпочки и выдохнула в самое ухо: