— Обращайся ко мне на «ты»! И если ты еще раз скажешь «есть, сэр», я отшлепаю тебя прямо здесь!

Он был такой серьезный, как мальчишка, который играет в шпиона. И я не удержалась и фыркнула. Взяла его под руку.

— Веди меня, любовник, я умираю с голоду.

Вместо ожидаемого шведского стола, я обнаружила классические меню. Выбрала стейк из лосося, — Татьяна Федоровна говорила, что женщины с достатком чаще предпочитают рыбу и морепродукты. Не знаю, с чего она это взяла, я бы не отказалась и от баранины, но на всякий случай решила блюсти марку.

Олег явно нервничал. Старательно делал вид, что не смотрит на Майорова, но тем не менее постоянно пялился в ту сторону. То из-за меню, то поверх бокала. Видимо, вранье было ему против шерсти, и он растерял всю свою управленческую уверенность.

— Глупость какая-то… — бормотал он. — Зачем я на это согласился? Детский сад же! Нам никто не поверит!

— Почему?

— Да потому что! Я не актер! И с чего ему отдавать тендер человеку, с которым он познакомился на отдыхе?

Я покосилась на Майорова: все его семейство отдыхало здесь явно не первый день. На вид Майорову было около шестидесяти, волосы редели, круглое лицо раскраснелось от солнца, и теперь лоснилось и блестело. И все же он не вел себя, как типичные русские туристы. Не шумел, не ржал в полный голос, не глушил пиво ведрами. Даже как-то неожиданно было видеть человека в гавайской рубахе с брюшком и залысинами, который бы сидел и терпеливо распиливал стейк на маленькие кусочки.

Напротив него сидела женщина за пятьдесят. Ухоженная, но без излишеств. Из тех, кто умеет стареть с достоинством, не хватая последние моменты уходящей молодости и не пытаясь пришить их к лицу золотыми нитями или вколоть ботоксом. Осанка и приятный взгляд выдавали в ней человека спокойного и интеллигентного.

Майоровы вызвали у меня прилив симпатии и уважения. Человек, достигший высокого положения, и не променявший жену на молоденькую любовницу, — это всегда радует. Нет, я не знала, что скрывает благопристойная внешняя картинка, но отчего-то мне эти люди не казались лжецами или снобами.

Их взрослый сын был, судя по всему, или моим ровесником или чуть младше. Высокий, спортивный блондин с красивыми скулами. Таких рисовали на советских плакатах про комсомол и олимпиады. Дочка — помладше, лет пятнадцать или немного больше. Я в подростках не разбираюсь. К тому же, некоторые современные детки красятся так, что дадут фору сорокалетним. А вот девочка Майоровых не тянула на оторву: ни следа косметики, скромное голубое платье…

Словом, если этот человек собрался бы баллотироваться на пост президента, то мог бы сфотографироваться вместе со своей семьей прямо сейчас, и у него не было бы отбоя от избирателей. Что уж там, даже я бы плюнула на свою гражданскую лень, и поплелась на участок ставить галочку.

— Кажется, они приятные люди, — произнесла я вслух, пожимая плечами. — Не понимаю, чего волноваться.

— Ничего я не волнуюсь! — буркнул Олег, ковыряя вилкой салат с морепродуктами.

Ну да, а аппетит пропал, видимо, из-за акклиматизации.

— Надо вести себя естественно. Мы же на отдыхе? Ну вот. Расслабиться, а потом случайно столкнуться с ними в баре или на пляже. Займем соседние шезлонги… Кто-то же выяснил для тебя, где они будут отдыхать?

— Ну, разумеется.

— Вот. Пусть выяснит, чем Майоров увлекается. Например, футболом. Может, он болеет за какой-нибудь «Манчестер» или «Локомотив»…

— Сразу видно, что ты женщина, — фыркнул Олег. — Как можно эти два слова произнести в одном предложении?