Я с трудом дожидаюсь обеда. Когда наступает большая перемена, я вижу, что дежурный направляется к дальней парковке, и быстро иду в противоположную сторону. На углу школы я устанавливаю на тротуаре штатив с камерой и смотрю через объектив. Я выстраиваю кадр так, чтобы в него попала дорога и тротуар на противоположной стороне улицы. Я жду. На горизонте появляется машина, и я готовлюсь действовать. Машина пролетает мимо, и я спускаю затвор. Вскоре мимо проезжает еще две – я снимаю и их тоже. До конца обеденного перерыва я караулю у дороги автомобили и фотографирую, как они проносятся мимо меня. Я понимаю, что это не искусство. Я делаю это из чувства противоречия, но всякий раз, когда я нажимаю на кнопку, мне становится немного легче.

– Это было занимательно, – говорит мистер Робертсон. – Вы выбрали очень разные песни. – Он прогуливается между рядов, возвращая наши эссе лицом вниз. – Но только два отлично. Кейтлин, Дилан – молодцы. Остальным следовало копнуть поглубже. Поэзия многослойна. Вы должны вчитываться в нее, а не пробегать взглядом.

Я смотрю на Дилан. Она замечает мой взгляд и отворачивается. Когда мистер Робертсон возвращает ей работу, она прячет ее в рюкзак, даже не глядя на его комментарий.

По пути к шкафчику я подбираю слова. Я уже давно не прикладывала усилий ради разговора с другими людьми. Дилан косится на меня, но молчит. В ее шкафчике висит маленький плакат с двумя девушками.

– Кто это? – спрашиваю я.

– Группа, которая мне нравится. Две милые лесбиянки из Канады.

– А-а, – говорю я. Я обдумываю все, что слышала про нее, и решаю спросить напрямую. В конце концов, что я теряю? – А ты тоже?

– Что я тоже? – Она ухмыляется. – Из Канады?

– Нет, – говорю я, – лесбиянка.

Я стараюсь говорить небрежно, как будто задавала этот вопрос уже раз двести.

Она ныряет в свой шкафчик так, что я не вижу ее лица. До меня доносится ее голос, усиленный металлическим эхом:

– Угу.

Я пытаюсь придумать ответ, но в голове, как назло, сплошные помехи, как у неработающего телевизора. Так что я просто стою и молчу. Она заканчивает собирать сумку и поворачивается ко мне.

– Теперь ты должна рассказать что-нибудь о себе, – подсказывает она. – Что-нибудь в том же духе. Тогда это будет не допрос, а обмен информацией.

– Ты спрашиваешь, лесбиянка ли я?

Она выгибает бровь. Я чувствую себя полной дурой.

– Нет, – говорю я. – Я – нет.

Она закрывает шкафчик.

– Знаю, звучит безумно, но я слышала, что представители наших видов могут мирно сосуществовать. – Она улыбается, на этот раз вполне дружелюбно. – Я иду в лапшичную на Вебстер-стрит, – говорит она, и я понимаю, что она не станет предлагать дважды. Она не цепляется за меня.

– Я тоже пойду.