— Не можешь ты их продать, они проходят как ценные вещи. Все, что имеет цену больше одной золотой монеты по имперскому прейскуранту, ты не имеешь права ни продавать, ни дарить до достижения двадцати одного года от появления на свет, — процитировал он выдержку из имперских законов.

— И кто их кормить будет? Я? Откуда мне столько денег брать? — возмутился еще громче.

— Что ты все золотом меряешь?

— Это не я такой, это жизнь у меня такая. Из-за вас, между прочим.

— Мы? И как мы умудрились тебя таким сделать?

— А смотри, первый раз заговорил — и на тебе, должен уйму денег империи. Второй раз открываю глаза — и на тебе, здравствуйте, сто десять золотых как с куста отстегни.

— Да, некрасиво, конечно, получилась. Но и ты пойми меня, где я возьму такую кучу денег?

— При чем ты тут?

— Да за шкуры эти пресловутые. Угораздило же меня ляпнуть про золотой за шкуру.

— С этим проблем нет, я хотел предложить, чтобы ты помог продать эти шкуры и рога, а деньги мне отдал, за вычетом, конечно, всевозможных расходов. А сейчас и не знаю, как быть.

— Сделаю, тебе все равно никакие сделки не положено совершать.

— А сколько сможешь выручить за все это добро, что окружает нас?

— Если сразу все продать, то не так и много получится. Торговцы сразу цены скинут в половину, а то и больше. Есть возможность казне продать — они дают стабильно 60 % процентов от рыночной стоимости. Но есть маленькое такое «но» — они сначала будут твой долг списывать, а потом уже тебе остаток зачислять.

— А давай сделаем так, — предложил я, — самое дорогое будешь по частям продавать и двадцать процентов себе забирать с прибыли, а мой остаток у себя хранить и мне выдавать по мере надобности. Подойдет?

— Нет, я не буду с казной играть, мы сделаем по-другому. Все трофеи сдадим на хранение в ближайшем городе, а когда корона назначит тебе официального опекуна, он и займется твоими трофеями и финансовыми операциями.

— Эх, богатство было так близко. Ладно, что легко пришло, легко и ушло.

— Что за мир такой, в котором ты жил? Никому не веришь. Пойми, здесь тебе не там, — и махнул рукой, — у нас свои законы и свои правила. Так вот, опекуны получают доход лишь с прибыли. Вот смотри, на момент получения опекунства, скажем, твое состояние оценивалось в сто золотых. Когда ты станешь совершеннолетним, получишь в любом случае свои сто золотых, а вот что заработано сверх этой суммы, половин опекун заберет себе, а половину получишь ты. При этом никто не посмеет продать твой дом или землю, а также другое ценное имущество. Да и репутация для всех нас не пустой звук, а честь ни за какие деньги не купишь. Кто будет вести дела с потерявшим честь? Никто!

— Я не понял, куда они наши трофеи повели? — обратил я внимание на подозрительную группу людей, заодно и поменял тему разговора.

— Кто «они»?

— Вон те олухи, — и указал на группу людей, — брунгов я честно на убой привел и не собираюсь с ними делиться. Я их знать не знаю, и они не забывают по карманам шарить у мертвецов, доспехи снимать и в телегу стаскивать. А другие все складывают в одну кучу и трупы в сторону. Постой, а где мой хорг и псы? Неужели погибли? — вспомнил я про своих животных.