– Вот спасибо, что заботишься, – рыкнул злодей и задумался.

– Ну так что, по рукам или кишка тонка? – подколола я нерешительного Костика.

– Идет! – протянул тот руку для рукопожатия. – Закрепим сделку!

И когда я уже вложила свою ладонь в его мохнатую лапу, Кощей быстро произнес:

– Только чур не убегать, все аттракционы до конца досмотреть!

– Да без вопросов, – оскалилась я. Он что, думает, я струшу? – Собираюсь даже во всем поучаствовать!

Я и в самом деле решила подзадержаться в изнанке. Творящийся здесь беспредел мне совершенно не нравился. Надо было во всем разобраться и исправить. Разумом я понимала, что происходящие не мое дело, но чувства просто вопили: спускать подобное с рук нельзя, необходимо вмешаться.

– Вот и ладненько, – согласился злодеюшка, не подозревая о моих коварных планах. – Вот и порешили!

– Так, куда теперь? Каков первый аттракцион? – Мой новоприобретенный злодейский слуга со скрипом почесал затылок.

– Выбора нет, остается только идти к лешему. Мы здесь уже несколько часов плутаем.

– К лешему так к лешему, – небрежно согласилась я, еще не зная, на что подписываюсь.

Кощей развернулся и вчистил в самую непролазную чащобу, мне оставалось только поспевать за козлиным хвостиком, довольно потирая на ходу ручки.

Леший жрал бомж-лапшу.

«Нет, ну что за паскудство такое? – озлобилась я. – Они все, что ли, на ту сторону беспрепятственно мотаются?! Одни мы с Кощеем здесь торчим, как проклятые? Все кто ни попадя по реальности прогуливаются, обидно до слез! А мы с первым злодеем только по кустам и топям шастаем».

Леший действительно походил под это описание «кто ни попадя», потому что принадлежность к какой-либо определенной нечистой расе я не смогла в нем определить.

На троне из сплетенных корней развалился красно-молодец, вальяжно откинулся, закинув одну ногу на импровизированный подлокотник.

Ну ни дать ни взять эльф. Светловолосый, остроухий, зубастенький. Во рту, довольно уминающем лапшу быстрого приготовления, по моде этого мира было несколько рядов игловидных кусалок. В общем, всем видом леший донельзя походил на обычного человека, но не просто, а на «хомо реаликус» – человека из реальности.

Красивый, словно киноактер, да я и заподозрила, что личина, в которую облачился царь лесов и полей, была составлена из образов, надерганных из самых популярных фильмов моего мира. Здесь были губы Бреда Пита, скулы Роберта Патиссона, подбородок Генри Кавила, уши Джона Депа. Будь я попроще, однозначно повелась бы на эту маску.

Только глаза у лешего были странные, нечеловеческие, зеленые с вертикальными зрачками, а по радужке золотистые блики пляшут, словно солнце пробивается сквозь листву.

Необычные глаза выдавали в нем нечисть.