— Пусть идет, — сказал Балбар, — только вот что, Галан, зайди-ка на табор и скажи Дариме, чтобы пришла сюда.

— Зачем?

— Это тебя не касается! — вмешался Гунгар. — Скажи — и все…

— Иди сам. Я тебе не слуга. — Галан решительно повернулся, но не успел шагу ступить, как, споткнувшись о подставленную Гунгаром ногу, тяжело рухнул на землю. Они не сразу поняли, что произошло. Гадая вдруг застонал, потом кое-как привстал на одно колено, поддерживая окровавленную руку.

— Зачем же вы, гады… — Он чуть не плакал от боли и обиды.

Галан сильно побледнел и, видно испугавшись хлеставшей из пораненной руки крови, потерял сознание. Гунгар как ошпаренный подскочил к нему:

— Ты чего, друг? Что это ты?

Увидев бутылочный осколок, торчащий из ладони парня, он разом отрезвел.

— Балбар! Вытащи стекло, я не могу…

У Балбара подкосились ноги, он опустился рядом с Галаном.

— Тала, потерпи, я сейчас…

Балбар осторожно потянул пальцами за осколок, липкая теплая кровь брызнула ему на руки, а Галан застонал. Не соображая, что предпринять, Балбар выпрямился во весь рост и крикнул:

— Эй! Люди! Сюда-а!

Гунгара рядом уже не было.

«Трус. Сволочь!» — мысленно выругал его Балбар и сплюнул. Сознавая свою беспомощность, он все же опустился на корточки перед Галаном, расстегнул ему ворот, оставляя на рубашке кровавые следы. Наконец парень открыл глаза.

Когда на крик прибежали женщины-поварихи, Галан уже сидел. Он сам вынул осколок, но кровь из руки все текла.

— Перевяжи, — попросил он Балбара.

Тот уже начал снимать с себя рубаху, когда Бутид-Ханда, прибежавшая раньше всех, оттолкнула его.

— Когда ты только ума наберешься, — зло сказала она. — Отойди.

Бутид-Ханда разорвала свой белый платок на ленты и стала делать Галану перевязку.