Он открыл выдвижной ящик, вытащил сумку, запустил руку на дно и выудил револьвер.

– Какая цыганка? – Настя приклеилась спиной к стене и смотрела на подыхающего парня глазами, полными кошмара.

– Змея! Вадим стоял на карачках с револьвером в руке и явно бредил: – Преследует меня по пятам. С ней еще две близняшки, такие маленькие нимфы… Они отняли у меня дом, семью, а теперь хотят забрать тебя… О-о-о-о!! Что это?! – Он завалился на бок, прижимая пушку к животу: – Она тебе подсунула эту гадость, да? О-о-о-о!!… О-о-о-о!!!… Вы не могли сделать так, чтобы без боли, стервы?!! Я же люблю тебя, дура! А-а-а-а-а!!!

– Что… что… я не могла?

У Насти зуб на зуб не попадал от страха.

"Он же все вытравил!! – поняла она. – Ему мало!!"

То есть, все, что она намешала в бутылку колы.

«Все вытравил! Катастрофа!» – Настя дрожала, прижимаясь лопатками к стене. Он мог пальнуть из этой фигни, которую сжимал в руке, в любую секунду. Но что-то медлил.

Вадим вновь вернулся к черной хозяйственной сумке, матюгаясь и охая, вывалил на пол содержимое: баксы, баксы, рубли, рубли… Его глазища бегали как у сумасшедшего.

– На! – прокряхтел он, – это твое. Чего тебе еще? Я боюсь боли. Зачем ты сделала мне так больно?… На!! – Он швырнул револьвер к ногам девушки: – Держи, я сказал! Стреляй, змея! Потом почистишь пушку тряпкой, положишь мне в руку, скажешь, застрелился… Что не ясно?! – взвыл он. – О-о-о-о-! Деньги твои, ты этого хотела. А я… я…. я спать хочу, дура.

С последними словам его лицо упало на палас.

Он спал.

Четвертое декабря, восемь-двадцать вечера…

Настя едва дышала и не могла поверить в успех предприятия. В какой-то момент ей показалось, что он будет целую ночь ползать по коврику на четвереньках, вопить и угрожать пистолетом. Но нет, обошлось.