Кроме них в зале никого не было.

– Что с вами?! – ужаснулся дядька. – Попали в передрягу?

– Мне страшно везет, – кивнул Вадим. – Три жетона в долг, пожалуйста, – попросил он и пообещал: – Через три минуты отдам три жетона и сверху накину тридцатник, идет?

– Нет, так не пойдет, – возразил дядька.

– Почему? – Он расстегнул куртку, показывая кассиру волыну под брючным ремнем.

Однако тот твердо смотрел на клавиши кассового аппарата, совершенно не замечая револьвера, которым его пытались напугать, и жестко стоял на своем:

– Потому что деньги вперед.

– Три жетона, – повторил Вадим, приставив к виску невнимательного кассира дуло "Кобры". Щелкнул затвор. – Пожалуйста!

– Попапожалуйста… – наконец, среагировал мужик. – Пожалуйста… – и выдал три жетона.

Вадим убрал пушку и направился к автомату. Не успел он забросить медяшку в "однорукого бандита", как сзади раздался ядовитый смешок. Он обернулся.

На столе, заслонив собой кассира, болтая в воздухе ножкой, сидела цыганка по имени Кобра. А рядом на том же столе красовался сумарь, черный кожаный бэг, с которого все началось.

– Отдай ему то, что взял, – попросила Кобра, кивнув на перепуганного кассира.

– Без проблем. – Вадим подплыл к столу и положил жетоны перед дядькой. – Приятно тебя видеть, – сказал он Кобре.

– Приятно меня видеть! – польщено растаяла та. – Продвигаешься, Чапаев. Очень немногим приятно меня видеть.

– Мои акции подскочили? – он кивнул на сумку: – Это мне?

– От Насти. – Кобра заботливо поправила торчавший воротник на его куртке. – А спасибо скажи Олесе.

– Я все-таки ее достал?

– Это что-то. Блицкриг. Как она была вчера счастлива! Олеся никому еще так не верила, никому.

– Почему Люшечка этого не знает?

– Тебе недостаточно, что знаю я?