"Я вытащу тебя, мальчик мой, – говорит она, баюкая его на руках: – Не бойся. Мы вместе. У тебя есть я – у меня есть ты. Мы качаем на руках вселенную. Капли звезд тают на наших ладонях. Аромат травы застыл на губах. Мы легче птиц, быстрее света. Ты и я…
Открыв глаза, Вадим дотянулся до телефона, взял его на диван и позвонил в дом, где жил отец.
– Да? – недовольно проворчал батя.
– Я люблю вас.
– Вам разве не объяснили, что…
– Я люблю вас, ясно?! – перебил Вадик. – Передай своим ублюдкам, что меня надо сразу и не больно. Пусть даже останется одна голова, я все равно приползу к тебе и буду плевать кровью. И поцелуй за меня Олесю. Если она тебе даст.
Он смахнул телефон с дивана, откинулся на подушку, прохрипел в потолок:
– Живешь в заколдованном диком лесу… Уйти ни хрена не возможно… – И отрубился.
12
24 декабря, 1991.
Когда он очнулся, первое, что увидел, – яркий кусок света на стене от заходящего солнца. В квартире подмораживало, поскольку окна на кухне так и были открыты настежь.
Откинув край одеяла, он полюбовался перебитой кистью правой руки. Любая попытка пошевелить пальцами сопровождалась безразличной гримасой на его лице. Да. Если б он отнесся ко всему, что происходит, с пониманием, небезразлично, от его физиономии не осталось бы ни шиша. Так что, как бы не возражал писатель Горький, безразличное отношение к действительности было и остается самым доступным опиумом для народа. Вадим сбросил ноги на пол, накинул одеяло на плечи.
Что бросалось в глаза?
Бардак. Всюду валялись вещи, вещи, вещи. А на ногах висели серые клочья с красными и черными подтеками – его брюки, сшитые в Доме мод под заказ. Классные были штаны. В своем роде шикарные.
Он задрал штанину – о, ля-ля! – и поскорее опустил ее на место: правая подставка выглядела ужасно – напоминала кусок мяса на вертеле. На ней лучше было не акцентироваться – безразличие, прежде всего.
Закутавшись в одеяло, он поковылял на кухню, закрыл окна и позавтракал: водой из чайника с колбасой из морозильника, строго, безвкусно, сердито.
Заморив червячка, он покопался в ворохе хлама на полу, нашел себе новые джинсы, старую кожаную куртку и кусок тряпки, из которой сделал лямку для руки. Он подобрал револьвер и воткнул его за пояс. Принарядившись, он вышел из дома и поехал к игровым автоматам за деньгами. У него не осталось за душой ни копейки.
Знакомый кассир игровых автоматов приветствовал его широкой улыбкой:
– А! Это вы, везунчик? Потратились?
– Привет, – поздоровался Вадик и осмотрелся.