– Ну, вот видите… А ведь мы договаривались.
– Я и без документа докажу свою личность.
Через дверь было слышно, как Палыч тяжело вздохнул:
– … Лучше уходите, – попросил он.
– Не уйду.
– Хорошо, сидите на лестнице, – согласился отец.
– Спасибо, я лучше полежу, – сказал Вадик, опускаясь на холодный пол. – У меня был трудный день, я устал.
– Хорошо, лежите.
И папа оставил сына минут на десять, не меньше. Через полчаса Вадим узнает, зачем они ему понадобились, эти десять минут, но будет уже слишком поздно.
Наконец, захлопали замки, дверь открылась. Вадик увидел папу в барском халате и домашних тапочках, поднялся с пола и вошел под отчий кров. Его встретила вторая мать, Наталья, причем, в той же позе, что и ее тезка, подружка Копнова: с сигаретой в руке, откинув голову на бок. Эти Натальи везде одинаковы. Разница заключалась в том, что мачеха была одета в вечернее платье и курила табак, а не марихуану. Природа дала ей фору: в свои тридцать девять она выглядела на десять лет моложе. Она любила изображать из себя светскую львицу начала двадцатого века, отравленную мистикой декадентов и страдающую аллергией на большевизм.
– Вот, – представил гостя отец, разведя руками: – Тот самый молодой человек, о котором я говорил. – И показал на сына указательным пальцем.
– Здравствуйте, – кивнула Наташа.
– Привет.
– Кофе? Джин? Амаретто? Бейлис? – предложил папа.
– Сигару, – попросил Вадик.
– Сигар нет. Сигары в офисе.
– Тогда просто кофе, если вы не против.
– Против вас… трудно пойти, – коварно улыбнулся Романов старший. – Вы обладаете завидной способностью – как сказать? – втираться. Нда. Сегодня на работе вы меня совершенно загипнотизировали. Я до сих пор так и не пойму некоторых… позиций. Значит, кофе? А может… Может быть, вы снова нуждаетесь? – спросил вдруг он.
– Я нуждаюсь? – не понял Вадик.
– Ну не я же, – Папа продолжал милостиво улыбаться. – Сколько вам еще требуется, чтобы вы не нуждались?