Я работала в красивом маленьком доме с красивой маленькой дверью. Внутри дверей было много — если быть точной, семь. И моя работа заключалась в том, чтобы открывать их, а затем закрывать каждые сорок минут, целый день, каждый день, пока не сообщат о том, что можно перестать. Инструкции были заламинированы и приклеены к внутренней части буфета без дверец, так что хотя бы здесь меня избавили от закрывания и открывания.
Моя любимая дверь была синего цвета и совсем маленькая. Как будто ее сделали для ребенка или домашнего животного. Находилась она в самом дальнем конце дома, и я никак не могла увидеть, что там за ней. Дверка открывалась только наполовину, но каждый раз нужно было убедиться, что она открыта, даже если слегка, а потом закрыта. У меня были прелестные наручные часики, чтобы я следила за временем. Зато время совсем не следило за мной, мои руки и ноги вытягивались, я росла.
Я научилась делать все за сорок минут. Что-то я могла сделать и за меньшее время, но не торопилась, чтобы растянуть его. Например, я научилась чистить зубы и расчесывать волосы в течение сорока минут. И даже чихать, хоть все это и не указано в моем резюме.
Я представляла, будто входные двери ведут не в город, а внутрь моей сущности. Казалось, будто они закрывались, но на самом деле двери открывались и открывали меня. И так каждый раз. Еще мне казалось, что дом жив благодаря дверям, они, точно клапаны сердца, качают туда-сюда мою молодую кровь. Сначала маленькая синяя дверь. Затем дверь главной спальни, затем другой спальни спальня и еще одной. Дверь в ванную, дверь в подвал и — входная дверь славного домика.
Еще один точно такой же славный домик стоял через дорогу, вокруг его красивой двери росли кусты кремовой гортензии. Однажды, когда в назначенное время я открыла входную дверь своего, та красивая дверь тоже отворилась. Я увидела такую же маленькую, похожую на меня девочку. Кроме нас с ней здесь вообще больше не было маленьких. На запястье девочки тоже блестели прелестные часики с крошечным циферблатом и тонким золотым ремешком.
Ее звали Анна. Мы встретились посреди нашей тихой улицы, где никогда не проезжали автомобили, кроме фургона, который раз в неделю доставлял хлеб, яйца и сыр. Обычно мы обе ждали его, каждая на своей стороне, и махали водителю вслед.
— Друзья? — спросила я.
— Соседи, — ответила она. Но чуть позже добавила: — Да, друзья.
Мы с ней играли в самые обычные игры. Нашли веревочки и прыгали через них. Нашли монеты и играли в орел и решку. Делали ставки на самые невероятные события.
— Спорим, мой дом взорвут!
— Спорим, а мой дом взлетит!
Мы были всего лишь маленькими девочками с домами, которые нам не принадлежали. Мы рисовали всякую ерунду на время. Играли в классики. Рисовали в своих ежедневниках с обложками из кожи, но только на первой и последней страницах. В течение дня мы находили время на всякую ерунду.
Но в доме Анны был другой режим. Вместо дверей она каждый час открывала ящички. Маленькие, большие, глубокие, мелкие.
— В некоторых нет совсем ничего, — рассказывала она, — а другие забиты доверху.
Больше она ничего не уточняла, а я не спрашивала.
Однажды утром мы дождались фургона с хлебом, сыром и яйцами, стоя на подъездной дорожке к дому Анны. А потом она запрыгнула прямо в кузов и подтянула меня. Мы тут же поехали вдоль улицы.
От предвкушения путешествия я даже раскраснелась.
— Через сорок минут мы вернемся, обещаю, — сказала Анна.
Мы ехали по кварталу с такими же, как наши, домиками, среди которых заметили киоск с мороженым. Мы тут же спрыгнули с кузова, бросили несколько монеток в окошко и взяли два вафельных рожка. Мы бежали обратно к нашим домам, и растаявшие молочные струйки бежали по нашим рукам. Но мороженое было каким-то странным на вкус, мне не понравилось. Так что возле моего дома я бросила недоеденный рожок прямо на тротуар и вбежала внутрь, чтобы успеть вовремя закрыть двери.
Маленькую синюю дверь. Затем дверь главной спальни, затем другой спальни и еще одной. Дверь в ванную, дверь в подвал и — входную дверь славного домика.