Ещё одним примером может служить резня вийотов на Индиан-Айленд в Калифорнии 26 февраля 1860 года, которую учинили расисты из старательского посёлка Эврика. Подкравшись к индейскому поселению, злодеи зарубили топорами более шестидесяти спящих человек, в основном женщин и детей. Эти события впоследствии получили широкую известность, так как оказались связаны с выдающимся американским писателем Бретом Гартом[143]. Гарт, тогда помощник редактора газеты «Северный Калифорниец», уже 29 февраля написал обличительную статью о расправе…. и вынужден был бежать из города, потому что местные жители собрались линчевать «молодого негодяя»[144].

В результате индейское население Калифорнии за двадцать лет сократилось с 150 000 до 30 000 человек. Во многом благодаря фундаментальному исследованию «Американский геноцид» Бенджамена Мэдли власти Калифорнии в 2015 году признали, что сто лет назад на территории штата осуществлялось целенаправленное истребление коренных народов. Новый губернатор Гэвин Ньюсом, выступая в центре индейского наследия, сказал: «Это называется геноцидом. Вот что это было — геноцид. По-другому это никак не назвать, именно так следует писать об этом в книгах по истории. И поэтому я здесь, чтобы сказать: “Я от имени штата Калифорния прошу прощения”»[145].

Впрочем, индейцев уничтожали отнюдь не только в Калифорнии. Исследователь и правозащитница конца XIX века Хелен Хант Джексон собрала немало свидетельств массовых убийств индейского населения по всей территории США. В декабре 1863 года было задокументировано массовое убийство индейцев понка в Небраске. Солдаты американской армии совершили нападение на небольшую группу, которая возвращалась домой из соседнего селения. Жертвы пытались спрятаться, но их выдала собака — как рассказал выживший индейский ребёнок. Услышав лай, «солдаты спешились и методично, одного за другим, убили беспомощно жавшихся друг к другу трёх женщин и маленькую девочку…. Одной из убитых, матери этого мальчика, трижды выстрелили в голову, перерезали горло и почти отрубили голову ударом сабли; с тела другой, самой молодой женщины, сорвали юбку и всю другую одежду, оставив её голой!»[146] Вялое расследование этих событий ни к чему не привело.

Ещё один «обыденный» случай произошёл у реки Огден в штате Юта, когда группа американских охотников на пушных зверей совершила нападение на лагерь индейцев шошонов, которые им просто не понравились. В результате атаки 25 шошонов были убиты, остальные «даже не защищались, но бежали в ужасе; и при этом, исходя из свидетельств хвастливых убийц, у индейцев не было оружия. Судя по всему, в крови этих трапперов проснулась дикая жажда расправы, и они учинили ужасное. Они преследовали индейцев, ловили их арканом как скотину и тащили за собой, пока те не умирали»[147].

В один из февральских дней 1854 года на территории Орегона шахтёры вступили в перепалку с индейским вождём, дело дошло до взаимных оскорблений. На следующее утро белые напали на спящий индейский посёлок, убили 16 человек и сожгли все вигвамы. Расследование Бюро по делам индейцев показало, что у индейцев было всего пять ружей, включая два сломанных, и не более пяти патронов, так что они никак не могли угрожать хорошо вооружённым поселенцам. Помощник местного агента Ф.М. Смита писал cвоему руководству: «Я расцениваю убийство тех индейцев как один из наиболее ужасных актов насилия, когда-либо совершённых цивилизованными людьми. Но что может быть сделано? Лидеры карательного отряда не могут быть арестованы, хотя правосудие вопиет об их наказании. Здесь у нас нет даже мирового судьи; что касается военных, размещённых в форте Орфорд, то там их всего лишь четверо. Если такие убийственные нападения будут продолжаться, индейским войнам в Орегоне не будет конца»[148]. Итак, убийцы остались безнаказанными, как и в сотнях подобных случаев.

Одной из наиболее известных расправ, произошедших с участием американской армии, стала так называемая бойня на Сэнд-Крик. В конце 1850-х годов в Скалистых горах было найдено золото — и туда ринулись толпы авантюристов. Путь к драгоценному металлу лежал через крупную резервацию, поэтому губернатор Колорадо Джон Эванс, поддержанный федеральными властями, начал принуждать индейцев к переселению. В 1861 году часть племён уступила требованиям белых: территория резервации при этом сокращалась в 13 раз. Однако воины-псы (одно из семи шайенских племён) отказали Эвансу и его эмиссарам. Между поселенцами и коренным населением всё чаще происходили стычки, спровоцированные обеими сторонами. Всё больше и больше белых склонялись к тому, что «дикари» обязаны подчиняться и переговоры с ними излишни: если они не хотят покоряться, их стоит просто истребить. Осенью 1864 года священник Уильям Кроуфорд свидетельствовал, что в Колорадо «существуют только одни настроения в отношении окончательного решения, которое должно быть принято по поводу индейцев: пусть они будут уничтожены все — мужчины, женщины и дети»[149]. В колорадское законодательное собрание внесли законопроект об истреблении всех скунсов и индейцев[150] — и американская армия вместе с местными рейнджерами отправилась зачищать территорию от непокорных краснокожих. Признаком нарождающейся войны стало немотивированное убийство Звезды и Худого Медведя — двух вождей, пришедших на мирные переговоры в американский лагерь у реки Смоки-Хилл.

Одно из военных соединений возглавил участник Гражданской войны полковник Джон Мильтон Чивингтон. Убеждённый расист своё кредо сформулировал так:

«К чёрту всех, кто любит индейцев!… Я пришёл уничтожать индейцев и верю, что под небом нашего Господа для их уничтожения хороши и достойны все средства… Убивайте и скальпируйте всех, больших и маленьких; гниды станут вшами»[151].

Его солдаты, два кавалерийских полка и волонтёры, про которых Эванс говорил, что «они воспитаны убивать индейцев и они должны убивать индейцев», — всего человек семьсот, — несколько месяцев гонялись за краснокожими по прериям, но так и не смогли никого поймать. 28 ноября 1864 года они наткнулись на поселение шайеннов и арапахо, которые подчинились требованиям губернатора. Над посёлком развевался флаг США — символ миролюбивых настроений. Чивингтона, однако, это не волновало: встав наутро, после хорошей вечерней попойки, он отдал приказ атаковать посёлок и уничтожить всех его жителей. Капитан Силас Соул отказался посылать свой 1-й кавалерийский полк выполнять это безумное распоряжение. Но 3-й кавалерийский полк и добровольцы охотно пошли убивать.

Началась кровавая расправа. Людей не просто казнили: их разрубали на куски, ломали им конечности, отрезали груди и половые органы. Трое солдат развлекались стрельбой по трёхлетнему ребёнку. Одной индианке вырезали из утробы плод и тут же сняли с него скальп. Семидесятилетнему вождю шайеннов Белой Антилопе нападавшие отрезали мошонку, чтобы сделать из неё кисет. Когда орда, оставив за собой гору по меньшей мере в 160 трупов, вернулась в Денвер, местная газета написала: «Всё прошло хорошо. Воины Колорадо вновь стяжали славу, и скальпы, снятые с краснокожих, были театрально показаны публике к её неописуемому восторгу»[152].

Однако вскоре шайенны начали мстить, и резня в Сэнд-Крик оказалась началом большой и кровавой индейской войны. Комиссия конгресса США начала расследование бойни и, углубившись в материал, ужаснулась деяниям Чивингтона. Главным свидетелем обвинения выступил Силас Соул, не выполнивший преступный приказ командира. Однако хотя государство и выплатило семьям погибших компенсацию, никого из причастных к кровопролитию не осудили. Чивингтон вышел в отставку и благополучно прожил ещё без малого тридцать лет. В 1887 году в Колорадо его именем назвали город.

Капитана Соула ожидала совсем другая судьба. 23 апреля 1865 года он был застрелен исподтишка во время боевого дежурства. Друзья офицера не сомневались, что ему отомстили за честные показания по делу Сэнд-Крик. Но убийца командира 1-го кавалерийского полка так никогда и не предстал перед судом.

Накопленный материал о геноциде в Тасмании, Австралии и Северной Америке позволяет сделать выводы о методах, которые используют колонизаторы для уничтожения коренных народов и последующего оправдания этих преступлений. Как мы видели выше, истребление начинается с целью отнять ресурсы и носит форму повседневного естественного насилия, а расизм при этом выполняет роль фактора, снимающего моральные препятствия. Естественно, что бесцеремонная агрессия против местного населения вызывает сопротивление. В структуре геноцида, производного от поселенческого колониализма, сопротивление очень важно, поскольку колонизаторы позиционируют его не как защиту, а как «нападение» — и это позволяет запустить процесс избыточного насилия. Уничтожение «чужих» формально осуществляется в рамках возмездия, но масштабы этого возмездия многократно превосходят как сам ущерб, так и меру необходимого устрашения.

Н. Н. Миклухо-Маклай писал корреспондентам в Петербурге: «В северной Австралии, где туземцы ещё довольно многочисленны, в возмездие убитой лошади или коровы белые колонисты собираются партиями на людскую охоту и убивают сколько удастся чёрных…»[153].

Очень скоро этот подход начинает применяться даже тогда, когда вина туземца ничтожна или не доказана ничем, кроме предубеждений колонизатора. Так, в Калифорнии «каждый раз, когда что-то было украдено, старатели, называвшие себя христианами, без тени сомнения говорили: “Убивайте каждого индейца, которого найдёте”»[154]. Бенджамен Мэдли справедливо указывает, что калифорнийские рейнджеры почему-то «не устраивали бойню в белых деревнях, если лошадей или крупный рогатый скот крали белые… Очень трудно вообще представить белых, которые таким образом реагируют на преступление белого. Тем не менее почти любой предлог мог спровоцировать массовое убийство калифорнийских индейцев, из чего следует, что обыденная резня в ответ на простую кражу была частью более крупного проекта с целью завладения их землями и природными ресурсами… Многие использовали сопротивление калифорнийских индейцев, чтобы замаскировать геноцид военной риторикой…» Однако «взятые вместе многочисленные акты геноцида… указывают на широкомасштабный проект, поддержанный государством и направленный на… физическое уничтожение»[155].

Признаком избыточного насилия часто выступает пересчёт жизни одного высшего человека или даже его имущества на значительное число жизней представителей низшей расы. Когда Вильгельм Кейтель предложил расстреливать за каждого убитого советскими партизанами немца по пять гражданских лиц, Гитлер возмутился и поднял планку до 50–100 подлежащих казни[156]. Этот лимит — прямая отсылка к зверствам, учинённым первой, колумбовой, администрацией в Новом Свете: именно она впервые оценила жизнь одного христианина в сто индейских[157]. Стоит добавить, что политика Колумба была откровенно тиранической: первооткрыватель Америки обязал всех взрослых индейцев острова Эспаньола каждые три месяца платить ему специальный налог — напёрсток золотого песка или двадцать пять фунтов хлопка. На шею несчастным данникам вешали медный жетон с датой последней выплаты. Тем, кому не удавалось сделать очередной «взнос» в срок, отрубали кисти рук, обрекая на мучительную смерть от голода. Естественно, что любви к колонизаторам этот закон не прибавил и случаи отчаянного сопротивления туземцев были не так уж редки, как и карательные экспедиции.

Особенно важную роль в депопуляции коренного населения на «жизненном пространстве» играют массовые убийства женщин и детей, так как они больше, чем убийства мужчин, подрывают биологическую силу противника. Последствия таких действий проанализировал профессор Дэвид Стэннард на американском материале:

«Европейская привычка без разбора убивать индейских женщин и детей во время войн с коренными американцами была не просто зверством. Это был категорический и намеренный геноцид. Рассмотрим в этом смысле влияние самых тяжёлых современных войн. В июле 1916 года генерал Дуглас Хейг отправил британские войска сражаться с немцами в битву при Сомме. Он потерял 60 000 человек в первый же день — 21 000 в первый же час! — включая половину офицеров. Когда сражение закончилось, потери Хейга составили 420 000. Между тем война продолжалась ещё два года. Справедливо считать, что это была самая тяжёлая война в английской истории. Ухудшали положение и отток населения из страны, и смертельная пандемия гриппа, случившаяся в конце десятых годов. Однако между 1911 и 1921 годом население Британии выросло почти на два миллиона человек»[158].

Та же самая динамика роста наблюдалась, скажем, в Японии во время Второй мировой войны. По обоснованному мнению Стэннарда, «причиной того, что население могло расти в военных условиях, была непропорциональность гибели мужского и женского населения. Но совсем иначе обстояли дела на Карибах, в Мезоамерике, Южной Америке, на территории современных США и Канады. Там произошло ни что иное, как преднамеренное убиение невинных….»[159].

Впрочем, колониальный геноцид мог осуществляться и в формах, которые не требовали прямого насилия над аборигенами. Речь идёт о колонизаторской деятельности, которая просто не учитывала жизненных интересов туземцев и тем самым создавала условия для вымирания. Относительно укрепившись на новой территории, белые начинали вести себя по принципу «мы здесь одни»: так, будто коренного населения просто не существует. Самым ярким проявлением этой поведенческой стратегии были действия, отторгающие местное население от критических для его выживания ресурсов.