Глава шестнадцатая

В среду утром, когда хоронили Майкла Пола Лейбо, небо было голубым, как лед. Безо всякого предупреждения синоптиков температура за ночь резко упала. «Если бы стало еще холоднее, — думал Уилл, — я бы смог увидеть собственное дыхание». До Хэллоуина оставалось менее двух недель, осень была в самом разгаре, на фонарях из тыкв с прорезанными отверстиями по утрам бывал иней, но сегодня казалось не по сезону холодно.

Уилл помнил этот день, но почему-то забыл, какой он был холодный, и теперь вовсю дрожал в толстом свитере. Ниже нуля температура еще не опустилась, но когда задувал ветер и листва затевала осенние пляски по кладбищу, казалось, что сейчас середина зимы.

У могилы стоял отец Чарльз, суровый священник на четвертом десятке, который был другом семьи Лейбо. Уилл его помнил, но очень смутно. В другом наборе воспоминаний, который постепенно стирался у него в голове, точно старые фотографии, отец Чарльз присутствовал на выпускной вечеринке Майка. Однако здесь никакой вечеринки не ожидалось.

Самым странным ощущением из всех было висцеральное, почти обессиливающее дежа вю, которое грозило в любой момент его одолеть. Однако Уилл не был уверен, действительно ли это ощущение следовало называть дежа вю, раз он и впрямь некогда все это переживал. Всякий раз, как он озирался по сторонам, его разум невольно пытался сопоставлять увиденное с воспоминаниями об этих событиях. Получалось некое непосредственное эхо, но всегда под другим углом, с другой перспективы. Разговор с Молодым Уиллом в понедельник вечером никакой проблемы не составил, потому что воспоминаний об этом разговоре не существовало, пока он не состоялся. Уилл создавал новые воспоминания.

Но эти… эти образы похорон были живо запечатлены у него в голове. Несколько раз Уиллу приходилось плотно зажмуриваться от потери ориентации, вызванной двойной перспективой. Молодой Уилл и Молодой Брайан стояли у внутреннего круга скорбящих, рядом с могилой и семьей Майка. Остальные, включая директора Чедберна и нескольких учителей, располагались горестными концентрическими кругами. В частности, там были учитель американской истории мистер Сандовал и учительница биологии миссис Идальго. Они стояли по обе стороны от мистера Мерфи, который вырос в Фрэмингеме, но хорошо знал все окрестности, и с которым все ученики по-настоящему тесно общались. Мистер Мерфи слегка опирался о миссис Идальго, и, когда он к ней поворачивался, Уиллу становилось видно его скорбное лицо с полосками слез.

На кладбище, судя по всему, собралось более сотни учеников. Стараясь сохранять самообладание, Уилл сложил руки на груди и прикрыл ладонью рот. Все они были здесь. Кейтлин и Эшли, Эльфи и Лолли, Бонни Винтер и младшая сестра Брайана Дори. Уилл улыбнулся, внезапно подумав, с какой радостью Майк узнал бы, что добрая половина девушек из группы поддержки пришла на кладбище, чтобы его оплакать.

Дэнни и Ник стояли за девушками вместе с Эриком, который только днем раньше вернулся домой. Пока что Эшли не рассказала своему приятелю о том, что с ней случилось, но Уилл думал, что в конечном итоге она обязательно расскажет. Такого от своих любимых обычно не скрывают. Там были Джо Розенталь, Тим Фриль и Келли Месерв. Уилл заприметил Мартину Динст, которая стояла рука об руку с Делией Янг. Еще Тодда Васкеса. Найлу. Чака. Кельсо. Мию Скопис.

Увидев там Стейси Шипмен, Уилл сперва удивился, а затем понял, что не может отвести от не глаз. В этой девочке было что-то необыкновенно притягательное, и Уилл задумался, только ли на него одного Стейси оказывала такой эффект. Она стояла, склонив голову набок и пристроив ее на плече Тодда Васкеса. Даже на тех, кто недостаточно хорошо знал Майка, чтобы по нему горевать, лежал заметный покров меланхолии, которого, впрочем, следовало ожидать. Подобным трагедиям вообще-то случаться не полагалось.

Уилл сделал глубокий вдох, а затем медленно его выпустил, Умом он понимал, что в гибели Майка его вины не было, что его просто использовали как орудие убийства. И тем не менее Уилла продолжали преследовать кошмарные сны про руль у него в ладонях, звук трескающегося стекла и резкий удар плоти и кости о металл. Странным образом эти кошмары никогда не мешали ему снова засыпать. Возможно, так получалось из-за того, что подобные ночные ужасы казались Уиллу лишь малой долей того наказания, которого он на самом деле заслуживал.

Стоя на кладбище, Уилл словно бы пробуждался от этой печали, хотя разум его по-прежнему замутняло сочетание нынешнего опыта и памяти о том, как он уже один раз через все это проходил. Снова сосредоточившись на скорбящих, Уилл вдруг заметил, что Стейси Шипмен смотрит в его сторону. На лице у нее застыло любопытное, озадаченное выражение, как будто Стейси чувствовала, что должна его узнать, но никак не могла вспомнить, где она его видела.

Уилл грустно ей улыбнулся, и Стейси улыбнулась в ответ. Затем священник отпустил последнее благословение, и скорбящие начали двигаться вперед, образуя очередь к могиле, шаркая ногами мимо дыры в земле, где теперь лежало все, что осталось от Майка Лейбо. Некоторые несли с собой цветы, которые они роняли в могилу. Стоящий рядом с Уиллом Брайан двинулся было вперед, собираясь присоединиться к очереди, но Уилл за ним не последовал. Тогда Брайан бросил на него вопросительный взгляд, но Уилл лишь пожал плечами. Он уже один раз стоял в этой очереди и не хотел снова испытать то же самое.

Пока скорбящие отдавали последнюю дань умершему, Уилл отвернулся, не желая на это смотреть. Его сердце слишком сильно болело от этого зрелища. Он подумал о том, как Майк роется по палкам по «Дворце комиксов» или нацепляет на физиономию жуткое выражение Ганнибала Лектера, чтобы рассмешить кое-кого из скучающих на очередном классном собрании.

Уилл снова закрыл глаза, вытирая слезы. «Прости меня, Майк», — подумал он.

— Идем, — негромко сказал Брайан. — Не хочу больше здесь находиться.

— Я тоже, — отозвался Уилл, хотя ему пришлось тяжело, пока он отрывал глаза от очереди облаченных в черные одежды учеников. Взглянув на Брайана, он понял, что старый друг внимательно на него смотрит. Синяки на лице у Брайана уже пожелтели, и, хотя они оба находились там в совершенно неуместных для подобной оказии темных брюках и свитерах (которые, впрочем, друзья едва-едва смогли себе позволить), вид у Брайана был вполне адекватно мрачный и опрятный. Уилл, со своей стороны, чувствовал себя пугалом огородным и мог лишь надеяться на то, что его наружность все же пребывает не в таком жутком беспорядке, как его эмоции.

— Это еще что за взгляд? — поинтересовался Брайан.

— Я просто дивлюсь, каким классным ты оказался, — ответил Уилл, удивляя себя подобной сентиментальностью.