Я уронила руку, державшую письмо. В нем сказано так много – и так мало! Каждую фразу можно истолковать по-разному.

«Для солдата важно знать, что рядом есть союзник. Это знание драгоценно».

Драгоценно для солдата? Или в более широком смысле?

А вот еще: «Надеюсь, ты найдешь эти покои достойными того, чтобы там задержаться».

Как это понимать? Задержаться после того, как закончатся торжества? Но зачем? На какое время? А как умно и ловко написал он про нашего сына: выразил желание увидеть его и почтил, назвав «царственным», но уклонился от упоминания имени, указывающего на его происхождение.

Нет! Я не поеду! Он не может приказать мне, как какому-нибудь завоеванному царьку.

«А кто ты есть, если не завоеванный царек? – возразил мне на это внутренний голос. – Ты получила трон из рук Рима и сохраняешь его до тех пор, пока тебе позволяет Рим. Чем ты отличаешься от Бокуса Мавританского или, скажем, Ариобарзана Каппадокийского? Владыки гордой державы Птолемеев превратились в римских подручных. Остается радоваться, что Египет пока не стал провинцией Новая Африка».

За его словами крылась угроза, даже не прикрытая – мое присутствие должно доказать, что пребывание Птолемеев на троне выгодно Риму, а в противном случае от меня избавятся. Во всяком случае, так это можно понять.

Да, он обещал пригласить меня в Рим, и я ждала его приглашения. Но не думала, что приглашение будет таким.

Потом первая волна гнева схлынула, и ко мне вернулась способность рассуждать здраво. Ясно, что отправиться в Рим придется. И не так уж важно, что он имел в виду, когда писал это письмо. Важно, что произойдет после моего приезда туда.

Мне придется выучить латынь – если я не буду понимать, что говорят окружающие, то окажусь в дурацком, беспомощном положении. В свое время я не стала учить этот язык, поскольку все образованные римляне говорили по-гречески. Но то за границей, а у себя дома они говорят на родном языке.

Я попросила Мардиана найти мне хорошего учителя латыни и сообщила ему, что через месяц отплыву в Рим и управлять государством временно придется ему – разумеется, с помощью Эпафродита.

– Это ничем не отличается от поездки в Нубию, – заверила я, увидев, что мое заявление ему не по нраву, – которая тебя так не беспокоила.

– Очень даже отличается, – возразил он, наморщив широкий лоб. – В Риме ты можешь задержаться на неопределенное время!

– Это смешно. Что мне там делать? Триумфы продлятся несколько недель, и все.

– А если Цезарь захочет, чтобы ты там осталась? Если он разведется с Кальпурнией?

– Ну разведется, и что? Не в первый раз.

– Да, он уже разводился и женился снова. А ты… Существует ли вероятность того, что ты?..

– Даже если я выйду за него замуж, я не останусь в Риме в качестве хозяйки его дома.

– Но римский обычай предписывает женщине роль жены и матери.