Теперь между рекой и священным озером осталась лишь узенькая тропа, да и по той растекалась влага. За время моего купания вода поднялась еще выше. Я выбралась из озера и направилась к сухому месту по лужам, словно ребенок, которому нет нужды думать ни о Риме, ни о дипломатических депешах.

Идиллия закончилась после моего возвращения в дом управляющего. Там меня уже поджидали писец Сененмут, местный законник Ипуи и глава этой области Мерерука. Видимо, за стенами самого вместительного в деревне дома эта компания не чувствовала себя уютно, поскольку они выбрались в сад, где при свете чадящей лампады играли в настольную игру «змея». При виде меня все трое подскочили.

Первым пришел в себя Мерерука.

– Плащ! – закричал он, призывая слуг. – Плащ для царицы! – И встревоженно закудахтал: – Что случилось? Неужели ты упала в Нил?

Он явно испугался, как бы с царицей не приключилось что-то недоброе на подведомственной ему территории. Ведь за такой бедой неизбежно последует кара.

Я встряхнула влажными волосами и коротко ответила «нет», но потом решила рассказать им, как провела время.

– Вот, решила искупаться. Это было восхитительно – вода словно смыла все мои заботы.

– В темноте! – воскликнул Сененмут. – С крокодилами!

– Нет там крокодилов, – заверила я его. – Они по-прежнему за изгородью, хотя я слышала, как они плещутся.

– Где же тогда? – спросил Мерерука.

– В тайном месте, – ответила я царственным тоном. Настал мой черед задавать вопросы. – А что вы тут обсуждаете в темноте, мои славные сановники?

– Да так, то одно, то другое, – неопределенно ответил Ипуи.

– Иными словами, смесь сплетен и дел, – усмехнулась я.

– А что за дела без сплетен? – улыбнулся в ответ Мерерука.

Мне нравился этот широколицый уроженец Верхнего Египта. Трудно было представить, чтобы он захотел уехать отсюда. Кажется, его семья проживала здесь со времен Рамзеса Второго.

– Да, конечно, – согласилась я. – Дела – это отражение личности человека, а то, что дает почву для сплетен, есть сама личность. Сведения о пристрастии человека к вину или размолвке с родным братом иногда важнее, чем состояние его счетных книг.

– К слову, о вине…

Мерерука кивнул слуге, чтобы тот принес чашу для меня, и рослый молодой человек подал сосуд из сине-зеленого стекла, в котором отражался мерцающий свет.

Я приняла этот прохладный бокал, радуясь непринужденной и доверительной дружеской атмосфере. Как порой приятно услышать простые слова вместо ритуальных придворных формул.

Здесь, на берегу мелкого пруда, где мелькали тени рыбок, благоухали лотосы, нежно шелестели пальмы, а дружный лягушачий хор возвещал нам о близости реки, в этот миг воцарилось удивительное настроение, и разрушать его мне не хотелось. Однако дела не терпели отлагательства.