Инженер провел своих спутников через машинный зал и, миновав целый ряд других помещений, вышел в длинный коридор, тянувшийся вдоль всего вращающегося цилиндра. Электрические лампы, сверкавшие на его стенах, освещали путь; по дороге им то и дело попадались крылатые люди.
Наконец Сломка распахнул дверь, которая вела в носовую часть аппарата. Здесь помещалась каюта капитана, платформа для лоцмана, защищенная от напора воздушных течений толстым стеклянным колпаком, и лестница вниз. Пройдя лестницу, они очутились в нижней части аэроплана и через минуту уже снимали скафандры в каюте, где Джонатан Фаренгейт и Гонтран о чем-то горячо спорили.
Завидев невесту, Фламмарион прервал спор и, подойдя к Елене, выразительно пожал ее руку.
— Как я рад, дорогая, что вижу вас по-прежнему здоровой и прелестной, — шепнул он.
— Льстец, — улыбнулась молодая девушка. — Сначала поблагодарите вашего приятеля: ведь без него мы оба давно были бы трупами.
— Ах да, Вячеслав, что же ты не расскажешь нам о своих приключениях?
— Расскажите, — поддержали его другие путешественники.
— Да что рассказывать-то? Никаких приключений и не было, — отозвался инженер, не любивший распространяться о своей скромной особе.
Сломка подробно описал свое путешествие на шаре. Оказалось, что, поднявшись высоко в воздухе, шар перелетел пояс притяжения Фобоса, и Сломка стал с головокружительной быстротою падать на Марс, притягательная сила которого была несравненно больше. Видя страшную скорость падения, инженер уже готовился к смерти, как вдруг, саженях в двухстах от поверхности планеты, шар резко изменил свой полет и, вместо вертикального, помчался в горизонтальном направлении. Он попал в сильный поток воздуха, искусственно произведенный жителями Марса, которые пользуются этим способом, чтобы ускорить ход своих аэропланов. В этом потоке Сломка пролетел над поверхностью океана Кеплера и с трудом мог опуститься на сушу. Здесь он повстречал крылатых людей, кое-как объяснил им положение своих спутников и возвратился на Фобос в самый критический момент.
Сломка еще не окончил своего рассказа, как вошедший обитатель Марса пригласил путешественников на верхнюю платформу.
Глава XXIX
НА МАРСЕ
«Природа планеты Марс мало чем отличается от Земли. Как и у нас, берега моря оглашаются вечной жалобой волн, которые шумят, ударяясь о скалы; как и у нас, ветер носится на поверхности вод, вздымая пенистые валы, водная гладь, как и у нас, отражает сияние солнца и лазурь неба.
Житель Европы, заброшенный потоком эмиграции на берега Австралии и в один прекрасный день очутившийся в незнакомой стране, где и почва, и растения, и животные, и времена года, и положение небесных светил отличаются от того, что он привык видеть на родине, наверное, будет удивлен не менее, чем мы, очутившись на Марсе. Перенестись с Земли на эту планету — значит просто переменить широту».
Нашим путешественникам невольно припомнились эти слова знаменитого автора «Небесных миров», когда они, оставив аэроплан, ступили на почву Марса. Они находились на берегу моря: вблизи раздавался гул прибоя; ветер доносил до них брызги соленой влаги; под ногами хрустел прибрежный песок, смешанный с мелкими камешками. Словом, окружающая обстановка во всем напоминала им родную планету. Но что более всего привлекало внимание Гонтрана — так это вид неба: рассыпанные на его темной лазури звезды были расположены так же, как он привык их видеть в Париже.
Заглядевшись на знакомую картину, молодой человек невольно перенесся мыслями на покинутую родину.
— А вот и наша Земля! — нарушил мечты Гонтрана голос старого ученого.
— Где, где?
— Вот!
Астроном указал на звезду, ярко сиявшую на горизонте. При виде Земли, казавшейся отсюда блестящей точкой, Гонтран вздохнул и погрузился в воспоминания, пока голос Сломки опять не призвал его к действительности.