Удовлетворив, наконец, свой аппетит и поблагодарив хозяйку, Фаренгейт развалился на траве и начал напевать какую-то арию.

— Знаете что, профессор? — вдруг проговорил он, обрывая арию. — Хотите держать со мной пари на сто долларов, что Уатсон и Свифт правы?

Старый ученый сухо пожал плечами.

— Я уже высказал свое мнение по этому вопросу, — отрывисто сказал он, — нечего к нему и возвращаться.

Михаил Васильевич помолчал немного, потом спросил:

— А почему, любопытно знать, вы уверены, что ваши соотечественники правы?

— Почему? Очень просто, — не задумываясь, отвечал Фаренгейт. — Американцы, мистер Осипов, народ положительный, это не то, что ваши русские или французы.

Старый ученый презрительно усмехнулся.

— Только-то? — промолвил он.

— Нет, не только, — вмешался в разговор Гонтран. — Я уже имел честь заявить вам, что Леверрье…

— А я вам повторяю, что ваш Леверрье не доказал ничего.

— Как ничего? Не он ли, на основании неправильностей в движении Урана, открыл Нептун? Надеюсь, этого вы не станете отвергать?

— Не отвергаю, да, но только потому, что существование Нептуна впоследствии доказано прямыми наблюдениями; что касается пресловутого Вулкана, то, повторяю, он существует только в вашем воображении.

— Чем же тогда вы объясните уклонения Меркурия от своего пути?

— Чем угодно, кроме Вулкана.

— Однако чем, например?

— А вот чем: по-моему, эти уклонения зависят от прохождения целого облака аэролитов, находящихся вокруг Солнца, но не замечаемых с Земли по своей малой величине.

— Эта гипотеза еще более шаткая, чем гипотеза о существовании Вулкана.

— Можете думать, что хотите, — ледяным тоном отвечал профессор. — Во всяком случае, я прошу вас прекратить этот бесплодный и неприятный для меня спор, тем более что скоро мы на деле убедимся, кто из нас прав; если Вулкан действительно существует и обращается вокруг Солнца в течение 33 дней, как заявил Леверрье, то наша комета, огибая Солнце, непременно должна с ним встретиться.