Старик поднялся и низко поклонился ей. В сенях, уже нахлобучив на голову шапку, он обернулся и еще раз посмотрел на мальчика-чужака. Тот с аппетитом пил молоко, держа кружку обеими руками. Льняная рубаха была коротка ему, рукава кончались чуть пониже локтей.
Назавтра в полдень едва ли не все жители Дряни толпились на берегу Чурань-реки. Даже увечная
Анисья, желтолицая старуха с маленькими злыми глазками, приковыляла, опираясь левой рукой на клюку, а искалеченной правой — на плечо Потани-кузнеца.
— Вон они! — крикнул кто-то.
В полуверсте от них спускалась с холма к реке Евдоха, ведя за собой жеребца, на котором посреди навьюченных мешков сидел маленький всадник. Рядом, жалобно мекая, трусили коза с козленком.
— Козу-то куда потащила? — захохотали мальчишки. — Волкам на съедение!
Мужики хмурились. Бабы качали головами, некоторые тайком утирали слезы.
Внезапно из-за холма начал подниматься столб дыма, становясь все черней и гуще. С печным его спутать было нельзя.
— Никак собственную избу подпалила! — ахнули в толпе.
Несколько человек побежали в сторону пожара в надежде урвать из огня что-либо для своих хозяйственных нужд, а не выйдет — так просто поглазеть на огненное буйство.
Анисья, выставив вперед клюку, кричала осипшим голосом:
— Горит, горит ведьмино гнездо! Будь оно проклято! И ты будь проклято, ведьмино семя!..
Последнее проклятие было послано Евдохе, а может быть, мальчику, а скорее всего им обоим. Но вряд ли они услышали его. Маленькая процессия была уже на середине реки. Внезапно начавшийся ветер поднял снежную пыль и поземку и скрыл уходящих от толпы зевак.
5. Верховный вождь айгуров
Сухожильная струна рифелы[1] оборвалась, издав тоскливый протяжный звук, и певец в испуге посмотрел на вождя. Тот, казалось, не придал значения этой маленькой оплошности и лишь сделал едва заметное движение пальцами. Тотчас два воина подхватили под руки тщедушного человечка в латаном халате и выволокли его из шатра. Через мгновение раздался свист бича и отчаянный крик. Вождь поморщился. Стоявший по правую руку от него высокорослый начальник стражи хлопнул в ладоши. Зазвучали бубны, и семь стройных девушек, чьи длинные черные волосы были заплетены во множество косичек, начали танцевать танец Северного Ветра. Движения их гибких тел были стремительны и в то же время торжественны.
Рум, верховный вождь айгуров, пребывал в хорошем настроении. Полулежа на мягких подушках, он взял с золоченого блюда, полного редкостных фруктов, розовый персик и надкусил его. Сладкий сок брызнул на дорогой восточный ковер, но и это не огорчило вождя. Он с благодушной усмешкой наблюдал танец девушек, отчего его длинный горбатый нос почти касался верхней губы. «Любая из них, — думал он, — была бы счастлива, помани я ее в свои покои…»
Внезапно тень давнего воспоминания пробежала по бледно-желтому лицу вождя. Кончики тонких усов дрогнули у подбородка. Начальник стражи вопросительно покосился на повелителя, но Рум не замечал его. Он вспомнил об оскорблении, самом возмутительном оскорблении, нанесенном ему когда-либо. И не где-нибудь, а здесь же, в этом же самом шатре, стоящем на вершине неприступной Вороньей горы.
Случилось это вскоре после удара Великой Молнии, пронзившей гору до самых ее глубин. Рум был тогда простым воином, верховодящим небольшим отрядом разбойных кочевников. Не знающий страха, хитрый и беспощадный, он совершил с десяток разорительных набегов на Синегорье и Ильмер. Добыча его была велика, потери ничтожны, и когда старый айгурский вождь Ахмал пригласил его среди прочих отважных воинов на пир, Рум преподнес ему самые богатые дары, сумел понравиться, был приближен и назначен советником и казначеем взамен прежнего, проворовавшегося и принявшего лютую смерть в котле кипящей смолы.
Ахмал был огромен, толст, никогда не покидал своего стана и очень любил пиры, устраивая их по поводу и без повода. Он один мог съесть горного рифейского барана, целиком зажаренного на вертеле, и выпить бочонок таврийского вина. Рум с тайной усмешкой подумывал, что ради того, чтобы этих бочонков было у Ахмала вдосталь, он и заключил мирный договор с Братскими Княжествами. Вскоре Рум узнал, что вино требовалось вождю и для других целей.
Еще Ахмал любил наложниц, предпочитая смуглым айгуркам белолицых девушек. Их тайным полоном занимался специально назначенный для этого отряд из провинившихся воинов, у которых были отрезаны кончики языков, чтобы они не смогли даже под пытками рассказать, чей приказ выполняют.