Византийцы отплыли из Константинополя в конце ноября 1437 г. и прибыли в Венецию 8 февраля 1438 г. Переезд был совершен на папских кораблях и на папские средства. Дошло немало свидетельств греческих авторов об осторожном отношении многих членов делегации к перспективам собора еще до начала его работы. «Прибыв туда, мы немедленно на опыте узнали отношение к нам латинян, – писал св. Марк Эфесский, – иное, нежели надеялись. И немедленно нам пришлось отчаяться в благополучном конце».
Однако есть свидетельства и о том, что православные (а среди них и св. Марк Эфесский – единственный участник собора, не подписавший его решения) вначале воспринимали Флорентийский собор как возможность настоящего объединения, нового Торжества Православия. Вот что говорил Марк Эфесский в речи к папе Евгению IV на открытии собора в Ферраре: «Сегодня – предначаток всемирной радости. Сегодня члены Тела Христова, ранее разделенные и рассеченные в течение многих веков, спешат к взаимному единению. То, что некогда было объявлено как подлежащее рассмотрению Вселенского собора, то сегодня мы исполнили… О, ради самой Троицы, ради общей надежды, на которую и мы, и вы полагаетесь, не допустите, чтобы мы ушли без плода и без успеха!»
Он же говорил: «Я верил, что все у нас будет хорошо и мы совершим нечто великое и достойное нашего труда и надежд». При этом ряд обстоятельств окрашивали реальные ожидания православных участников в мрачные тона: полная финансовая зависимость православной стороны, связанное с этим проведение собора в Италии, а не в Константинополе, чрезмерная роль политической составляющей в позиции императора и исходящая из этого возможность насилия в принятии решений. По свидетельству Марка Эфесского, чаемый собор перестал быть для них таковым чуть ли не до начала заседаний.
5. Проблематика дискуссий
В Ферраре успели обсудить проблему чистилища. Как казалось, наименее сложную. Учение о некоем «третьем пространстве» – не рае и не аде, – в котором души усопших очищаются очистительным огнем от несущественных прегрешений, возникло на Западе вскоре после разделения, а было принято как догмат – как раз на Флорентийском соборе. Марк Эфесский подробно говорил о православном представлении о посмертной участи человека, в котором не оказывалось места новому учению о чистилище. По учению св. Марка, пока еще никто из почивших не пришел в какое-либо окончательное состояние. Участь человека не решена прежде второго пришествия Христова и окончательного всеобщего суда. Почему? Потому что человеческий род един, как и все члены Церкви, независимо от времени их жизни, поэтому праведники, усопшие раньше, ожидают тех, кто последует за ними позже. Для первых нет окончательного блаженства без последних. До Воскресения плоти даже праведники не имеют полноты жизни.
Необходимость удовлетворить Божественное правосудие даже за прощенные грехи – в особенности за мелкие, «не смертные» – является одним из оснований представления о чистилище. «Но это-то весьма странно, – писал Марк, – если любовь, стирающая смертный грех, не может этого же сделать с малыми грехами… Положить начало покаянию – это во власти человека, а жить или умереть – это во власти Бога».
Дискуссия о чистилище была прекращена, поскольку стороны не смогли убедить друг друга и прийти к согласию. А византийскому императору было в данный момент важнее не прийти к церковному согласию, но заручиться одобрением и поддержкой папы в деле освобождения империи.
Ферраро-Флорентийский собор явился также определенным этапом в истории доктрины
На соборе дискуссия о
Если дискуссии о прибавлении к Символу были начаты по инициативе православной стороны, то именно потому, что в этом вопросе тактическое преимущество было на их стороне: уже Третий Вселенский собор (431 г.) однозначно запрещает вносить какие-либо прибавления в Символ веры, утвержденный на Втором Вселенском соборе в Константинополе (381 г.). С точки зрения канонического права здесь не было темы для обсуждения. По этой причине дискуссия свелась к проблемам терминологии: действительно ли
Формально переезд из Феррары во Флоренцию был связан с эпидемией, а также желанием богатого города поучаствовать в расходах по приему собора. Греки восприняли удаление от берега как способ еще большего контроля над ними. Дорога по зимней погоде заняла около десяти дней. «На следующий день, вновь проехав расстояние около пяти часов пути, мы достигли Фаэнцы, – пишет в своих воспоминаниях о соборе византиец Сильвестр Сиропул. – Там мы тоже пробыли несколько дней, ожидая других лошадей из Флоренции». Интересно, что и сегодня, если ехать из Феррары во Флоренцию на пригородных поездах, пересадка – иной раз весьма длительная – делается в Фаэнце…
В середине февраля 1439 г. заседания собора были возобновлены во Флоренции, и на первом же из них император объявил о готовности греков перейти к обсуждению догмата
Главным в системе латинской аргументации было утверждение того, что исхождение Святого Духа «от Отца и Сына» не означает его исхождения «от двух начал». Но Отец и Сын вместе являются единым началом и причиной происхождения Духа Святого. Аргументация православной стороны была направлена на доказательство невозможности исхождения Духа Святого от Отца и Сына «как от одного начала и одним действием» с точки зрения триадологии – учения о Святой Троице. С точки зрения триадологии древней неразделенной церкви, которой придерживались православные, новый западный догмат оказывался внутренне противоречивым.
Сессии, посвященные догмату
В конце «ороса» (то есть определения), принятого Флорентийским собором, говорится о роли папы римского: «Святой апостольский престол и римский архиерей имеет первенство во всей вселенной. Римский архиерей является преемником блаженного Петра, главы апостолов, и истинным местоблюстителем Христа и главою всей церкви, отцом и учителем всех христиан. И ему, в лице блаженного Петра, была передана Господом нашим Иисусом Христом вся власть пасти, наставлять и управлять Вселенской Церковью»[24]. Постановление Флорентийского собора о папской власти создавалось в контексте не столько греко-латинской полемики, сколько западных прений между Римом и консилиаристами. «Определение это, – пишет православный богослов и историк о. Иоанн Мейендорф, – было направлено в сторону западных участников собора более, нежели в сторону греков, и в этом отношении оно достигло желанного результата – по сути дела, единственного важного результата, достигнутого Флорентийским собором»[25].
Флорентийское определение – орос – было подписано 6 июля 1439 г. в недавно построенном новом соборе Флоренции – Санта-Мария Маджоре. Константинопольский патриарх Иосиф II к тому времени уже преставился, так что его имя не значится среди подписавших. Он был погребен во флорентийском храме Санта-Мария Нуова. На документе, изданном сразу на латинском и греческом языках, стоят подписи папы римского Евгения IV, затем византийского императора Иоанна VIII и членов их делегаций. Так это описывает Сильвестр Сиропул: «Греки знали, что орос подписан императором, подписали и они. Знали и латиняне, что он подписан греками и папой, подписали и они. При этом большинство не знало, что в нем написано».
Св. Марк Эфесский своей подписи под определением собора не поставил. Как передает тот же Сиропул, папа Евгений, узнав об этом, сказал: «Значит, мы ничего не достигли». Марк Эфесский был не только одним из участников собора, но главным участником богословских дискуссий с православной стороны. К тому же он представлял два восточных патриархата и лично был человеком святой жизни. Его твердая позиция стала началом процесса, приведшего к отвержению Флорентийской унии всей полнотой православной церкви: сегодня нет ни одной униатской общины, которая возводила бы свое существование к Ферраро-Флорентийскому собору.
6. Полемика вокруг унии в Византии и ее отвержение
Отношение к Флорентийскому собору стало основным вопросом церковной жизни Византии 40-х – начала 50-х гг. XV столетия. Даже неизбежность османского завоевания Константинополя по степени значимости для церкви не могла сравниться с проблемой унии. У многих греческих авторов первой половины XV в. турецкая опасность не упоминалась вовсе, тогда как вопрос унии не удавалось обойти никому.
Сразу по возвращении в Константинополь большая часть участников собора денонсировала свои подписи под его решениями, оставив таким образом убежденных сторонников унии в меньшинстве. В мае 1440 г. был избран новый патриарх – Митрофан (патриарх Иосиф умер во Флоренции еще до окончания собора). Интересно, что во время выборов патриарха среди трех кандидатов не было ни одного активного сторонника унии, а Марк Эфесский сам отказался от внесения своего имени в число кандидатов. Св. Марк пробыл некоторое время в заключении и, выйдя из него в 1443 г., негласно возглавил сопротивление унии. Оно проявлялось в основном в отказе от совместного служения и посещения служб униатского патриарха. Император, поскольку не получил от Запада существенной помощи, поддерживал унию не особенно активно. В 1443 г. в Иерусалиме состоялся собор с участием трех восточных православных патриархов, который отверг флорентийские решения.