Эдикт Ротари

В первом своде законов лангобардов, эдикте Ротари, не видно никаких признаков римского влияния. Он был издан в 643 году — через семьдесят шесть лет после завоевания Италии, — но его общий дух, кажется, уносит нас обратно в густые леса Германии. В эдикте мы видим те же законы и обычаи, которые, должно быть, регулировали жизнь лангобардов, когда они обитали на берегах Эльбы. Очень немногие изменения связаны лишь с принятием христианской веры. Сам документ начинается с In nomine Domini. «Во имя Господа начинается эдикт, который восстановил господин Ротари, наилучший муж, король рода лангобардов, со своими судьями».

Во введении к эдикту сказано: «Как велико было и есть наше беспокойство о благе наших подданных, показывает написанное ниже; особенно как по поводу постоянных притеснений бедных, так и чрезмерных требований тех, кто обладает большей силой и от которых, мы знаем, бедные терпят насилие. Ради этого мы, по милости Господа всемогущего, решили, что необходимо привести в порядок настоящее законодательство, которое вмещает и сообщает все прежние законы, что отсутствовало, добавляет, а что являлось чрезмерным, устраняет. Мы предусмотрели рассмотреть в одном томе все, что требуется, чтобы каждый смог бы жить в мире по истинному закону и праву, защищать себя и свои земли».

Первые параграфы кодекса посвящены преступлениям против короля и королевства мира. Рассматривается заговор против жизни короля, укрывательство разбойников, подстрекательство солдат к мятежу, оставление командиром своих солдат в бою: все эти деяния караются смертью. «Если кто совещался с королем о лишении жизни другого или убил человека по его приказанию, нет ему или его наследникам ни в чем вины, ибо мы полагаем, что сердце короля находится в руке Господа и невозможно то, чтобы какой-нибудь человек смог снять обвинение с того, кого король приказал убить». Этот важный закон, укрепляющий королевскую власть и основывающийся на понятии о божественном праве, конечно, не является древним. Он обязан своим появлением сравнительно недавнему росту королевской власти в Италии. Далее в эдикте перечисляются различные способы лишения жизни — все они возмещаются выплатой quidrigild — это лангобардский аналог виры[19]. Далее мы встречаемся с преступлением walapauz — вора, который тайно одевается в платье другого человека или прячет свое лицо, чтобы совершить кражу.

Опасно было быть обнаруженным во дворе другого человека ночью. «Если ночью во дворе другого застанут свободного человека и тот не даст связать руки и будет убит, пусть не требуют компенсации за это родичи. Но если позволит связать свои руки и будет связан, пусть даст за себя восемьдесят солидов, так как неблагоразумно, что человек тихо или тайно вступил ночным временем в чужой двор. Но если будет иметь какое-либо дело, пусть громко объявит, прежде чем войти». Этот закон не может не удивлять нас из-за большой величины штрафа. 80 солидов эквивалентно 48 фунтам стерлингов, а в те времена это была очень большая сумма.

Далее внимание творца законов переключилось на случаи святотатства в церкви, а потом он перечисляет длинный список телесных ран и устанавливает штрафы в зависимости от тяжести повреждения. Если человек выбивает передние зубы соседа, он уплачивает штраф вдвое больший, чем если бы он выбил коренные зубы. Если же он хотел отрезать (отрубить) кому-нибудь палец на руке или ноге, было бы разумнее сначала проконсультироваться с эдиктом Ротари и узнать, сколько за это придется заплатить. Ведь если отрежешь на ноге большой или второй палец, заплатишь примерно 3 фунта 12 шиллингов^{101}, если удовлетворишься третьим или четвертым пальцем, это обойдется 1 фунт 16 шиллингов (13,176 г золота). Дешевле всего на ноге мизинец — за него придется заплатить всего 24 шиллинга (8,784 г золота). Между прочим, Ротари несколько изменил тарифы. В прежние времена они были не столь высоки. Ротари поднял их, имея в виду следующее: «Для того мы положили более высокую, чем наши древние, уплату штрафа при всех этих вышеописанных, происходивших между свободными лицами, ранениях или ударах, чтобы вражда исчезла между сторонами, пусть будет иск окончен и дружба пребывает». Таковы были средства, которые использовал Ротари, пытаясь уменьшить вражду и кровную месть. Далее рассматриваются раны, нанесенные aldii или серфам, слугам, живущим в городских домах или в сельской местности. Во всех этих случаях возмещение должно выплачиваться хозяину пострадавшего зависимого человека. Интересно отметить, что в случае серьезных ран обидчик должен выплатить не только фиксированный штраф, но также компенсацию за потери, понесенные хозяином из-за того, что слуга не может работать, а также оплату помощи врача (mercedes medici). Интересна постановка вопроса с лесоповалом. Если несколько людей срубят одно дерево и [при падении] самого дерева будет убит другой идущий человек или нанесен какой-либо ущерб, тогда пусть срубившие дерево поровну оплатят само убийство или ущерб. Но если случайно будет убит при падении дерева кто-нибудь из самих рубивших, тогда одна доля причитается мертвому человеку, и другие платят остальное поровну. Так, если рубили три человека и один убит, на его долю причитается одна треть ответственности, а двое других должны выплатить только две трети, иными словами, каждый платит одну треть. Отдельные законы предусматривали ответственность за отравление. Если какой-нибудь свободный мужчина или свободная женщина подмешают яд и пожелают дать выпить другому лицу, пусть уплатят, как тот, кто покушается на чужую жизнь, 20 солидов (91 г золота). Если свободный мужчина или свободная женщина дадут выпить другому яд и тот, кто выпил отраву, не погибнет, пусть уплатит тот, кто дал яд, половину цены, которая была бы уплачена, если бы случай оказался смертельным. Если раб или рабыня дадут кому-нибудь выпить подмешанный яд, преступник должен быть предан смерти, а его хозяин выплатит штраф деньгами, но за вычетом рыночной стоимости раба.

После уголовного права идет право наследственное. Основной принцип — равное деление наследства между сыновьями. Сыновья являлись законными наследниками, а дочери не наследовали ничего. Особенностью наследственного законодательства является обеспечение детей мужского рода, рожденных вне брака. «Если кто оставит одного законнорожденного сына и в то же время одного или более незаконнорожденных сыновей, пусть возьмет законнорожденный сын две доли из имущества отца, незаконнорожденные — третью. Если будет двое законнорожденных сыновей, незаконнорожденные, сколько бы их ни было, пусть имеют пятую часть; если законнорожденных будет трое, незаконнорожденные пусть имеют седьмую часть и так далее». Если же сыновья только незаконнорожденные, а единственный законнорожденный ребенок — девочка, поступали следующим образом: дочь получала одну часть, незаконнорожденные сыновья, сколько бы их ни было, тоже одну, и оставшаяся третья часть доставалась ближайшему родственнику.

Никто не мог лишить своего сына наследства, если тот не совершил какого-нибудь ужасного преступления. Также нельзя было передавать свою собственность другому, если существовал сын-наследник. Весьма интересны законы о дарении собственности. Они напоминают нам о древнем народном собрании, которое саксы называли gemot, франки — mallus, а лангобарды и норманны — thing.^{102} Каждый дар должен был делаться прилюдно, и для обозначения акта дарения лангобарды в Италии применяли составное латинское слово thin-gare. Сам дар назывался gaire-thinx. При этом gaire означает копье, и, очевидно, относится к какому-нибудь торжественному акту с использованием копья. Закон Ротари гласит: «Если кто захочет подарить свои вещи другому, пусть совершает сам дар — gaire-thinx — не тайно, а перед свободными людьми, чтобы в дальнейшем не разгорелся бы никакой спор между тем, кто дарит, и тем, кто будет принимать». Только мужчины, не имевшие законных сыновей, могли дарить свою собственность. Если такой бездетный человек хотел оставить свою собственность не ближайшему родственнику, а постороннему, по лангобардским законам (тогда не было такого понятия, как завещательное распоряжение) единственным для него вариантом было дарение — gaire-thinx — с оговоркой, что передача должна осуществиться только после его смерти. Для таких случаев существовала специальная формула: дарителю следовало произнести слова lidin laib, смысл которых нам неясен. Хуже всего было то, что таким даром, сделанным на людях, человек ограничивал власть над своей же собственностью на всю оставшуюся жизнь. Впредь он был обязан относиться к своей собственности разумно, не разбазаривать ее. Только если человек, бездетный во время thingatia, впоследствии обзаводился сыновьями, тогда акт дарения признавался не имеющим законной силы.

Теперь перейдем к семейному праву. Ротари формулирует общее утверждение касательно положения женщины в следующем законе: «Ни одна свободная женщина, живущая в нашем королевстве по lex Langobardorum, не должна жить selpmundia, то есть по собственной свободной воле. Она всегда должна оставаться под покровительством мужчин, и если других нет, тогда под покровительством короля. Она не имеет права передавать или дарить свое движимое и недвижимое имущество без согласия того, под чьим мундиумом она находится»[20].

Этот принцип конечно же был общим для всех древних германцев. Но нигде мы не находим его так четко сформулированным, как в эдикте Ротари. Да и выводы изложены ясно и полно. В дни, когда кровная вражда была общепринятым социальным институтом, эта система давала большие преимущества женщинам. И если mund, или покровитель, женщины был ответствен за ее дела, вполне разумно, что он имел право решающего голоса при распоряжении ее собственностью.

Законы о браке в основном касались денежных средств, которые в таком случае переходили из рук в руки. Речь шла о трех разных суммах — meet, faderfio, morgincap. Жених выкупал невесту у отца или опекуна, и цену, которую он обещал заплатить, называли meed, или, поскольку лангобарды меняли d на t, — meet. При заключении такой сделки жениху требовалась помощь друга, который давал гарантию, что он выполнит свое обещание. Затем отец должен был дать невесте приданое, которое называлось faderfio — плата отца. После заключения брака муж дарил жене крупный подарок — morgengebe, или, по-лангобардски, morgincap. Законы устанавливают, что происходит с этими суммами при разных обстоятельствах. Далее творец законов рассматривает случаи неравных браков между свободными людьми и серфами, или рабами, и социальный статус отпрысков в таких семьях. Единственный неравный брак, который был строго запрещен, — это союз между свободной женщиной и рабом. Раб, который женился на свободной женщине, навлекал на себя смерть, а родственники женщины, нарушившей закон, имели право ее убить или изгнать, отобрав собственность. Если они не принимали никаких мер, королевский чиновник (должностное лицо) обязан был отвести такую женщину в суд, после чего она должна была работать — ткать вместе с другими рабынями. С другой стороны, если мужчина решал взять в жены одну из своих рабынь, он мог это сделать, но сначала ему следовало дать ей свободу.

Далее эдикт рассматривает вопрос об освобождении рабов, и мы узнаем об очень интересном процессе, скорее всего старогерманском. Давайте подробно изучим случай, о котором я только что упомянул: мужчина решил жениться на рабыне и поэтому должен ее освободить. Что он должен делать конкретно? Они оба предстают перед собранием, и там он должен передать рабыню посредством акта дарения — gaire-thinx — другому свободному человеку. Тот, в свою очередь, должен передать ее третьему, который передает ее четвертому таким же актом дарения. После этого четвертый хозяин ведет ее в место, где встречаются четыре дороги, и там в присутствии свидетелей дает ей стрелу, знак свободы, и произносит слова: «Ты можешь выбрать любую из этих четырех дорог, ты свободна». После этого рабыня становилась folkfree и больше не находилась под властью хозяина. В связи с этим может возникнуть вопрос: могла ли римская рабыня лангобардского хозяина, освобожденная таким образом, жить как свободный человек, по римскому или по лангобардскому личному праву? Этот случай рассматривается Ротари, который постановил, что все вольноотпущенники, освобожденные лангобардскими хозяевами, должны жить по лангобардским законам. Этот текст — очевиднейшее доказательство того, что римское личное право существовало параллельно с лангобардским.

Законы, касающиеся беглых рабов, представляются очень важными для истории упадка рабства. Все люди были обязаны задержать раба, который пытался сбежать. Если лодочник перевезет его через реку, зная, что он раб, он должен, при обнаружении, присоединиться к поискам беглеца. Если же беглого раба так и не удавалось обнаружить, лодочник был обязан выплатить стоимость раба и любой собственности, которую он мог украсть, хозяину, и, помимо этого, штраф в размере 20 солидов в королевскую казну. Если раб укрылся в частном доме, хозяин имеет право вломиться туда, принимая во внимание его furor in servum suum. Если кто-нибудь укроет беглого раба, даст ему пищу или укажет дорогу, то при обнаружении такой человек должен присоединиться к поискам раба. Если беглого раба так и не удавалось обнаружить, такой человек должен был выплатить стоимость раба и любой работы, которая не была выполнена из-за бегства раба. Любой человек, к дому которого приходил беглый раб, должен был в течение девяти дней уведомить его хозяина. Церковь не должна была предоставлять защиты беглым рабам. Если раб забежал в церковь или в дом епископа или священнослужителя, его следовало отдать. Если же раб не был отдан после третьего требования, епископ или священнослужитель, который его укрывал, должен был не только вернуть этого раба, но и приобрести за свой счет другого раба примерно такой же стоимости. Нельзя не отметить очень интересный факт: аналогичный закон направлен против потворства такого рода со стороны королевских должностных лиц. На основании серии строгих законов, из которых я выбрал только некоторые, можно сделать вывод, что в целом общественное мнение в лангобардском королевстве симпатизировало рабам. Законы представляются нам попыткой поддержать древний правовой институт рабства, которому угрожают революционные изменения из-за перемены в чувствах людей. Важно, что лодочник должен заплатить, кроме компенсации, еще и штраф в королевскую казну. Это предполагает, что король и государство заинтересованы в сохранении этого правового института.

Метод урегулирования тяжб в лангобардском королевстве является полностью германским. Когда возникает спор между двумя свободными гражданами, существовало два общепризнанных пути его разрешения, а именно очень древний способ — устройство поединка между спорщиками, — который все еще применялся, и вполне мирный способ — дать клятву. Он назывался в лангобардском кодексе sacramentum. Форма правовой процедуры была следующей. Ответчик по просьбе истца находил друга, который мог выступить как гарант. После этого в его распоряжении было двенадцать ночей, чтобы отвергнуть претензию клятвой. В случае болезни или других непредвиденных обстоятельств ему давалось еще двенадцать ночей. Он мог выдумывать причины и тянуть время в течение целого года, но в конце года решение по умолчанию выносилось против него. Истец, со своей стороны, должен был в течение двенадцати ночей выбрать шесть человек из числа родственников ответчика. Но он не должен был выбирать человека, известного своей ненавистью к ответчику. Эти семь человек, а именно сам ответчик и шесть его родственников, выбранных истцом, выбирали еще пять свободных людей. Всего, таким образом, получалось двенадцать. И эти двенадцать человек давали клятву — sacramen-tales. Они клялись или на освященном оружии, или на Евангелии — здесь христианство вводило модификацию древних форм — в правоте дела, и эта клятва считалась решающей[21].

Это был обычный способ разрешения споров. Но устройство поединка — camfio — тоже еще практиковалось. Однако короли пытались его ограничить. Было установлено, что такие случаи, как убийство жены мужем, законность рождения сына, права опекуна замужней женщины, решались клятвой sacramentales, поскольку они слишком важны. «Вздорно и невозможно, чтобы такая причина была решена со щитом в руках посредством поединка». Но мужчина, который называл женщину ведьмой или кровопийцей, должен был доказать это в бою. Есть интересный закон, имеющий отношение к вампирам, который демонстрирует христианское влияние. «Пусть ни один мужчина (так установлено законом) не возьмет на себя убийство aldia (женщина-серф) или служанки другого мужчины на основании того, что она ведьма, такая, которую называют masca; христианские умы не могут поверить или понять возможность того, что женщина может поедать живого мужчину изнутри».

Законы Лиутпранда

Следующим после Ротари величайшим законодателем лангобардов был в VIII веке король Лиутпранд. Его законы обнародовались постепенно между 713 и 735 годами и сохранились в собрании. Они интересны тем, что показывают, как далеко вперед продвинулась цивилизация лангобардов за период в семьдесят лет. Для начала следует отметить, что христианская религия народа яснее и выразительнее отражена в законах Лиутпранда, нежели в эдикте Ротари. Она выражена даже в титуле короля — Liutprand excellentissimus Christianus Langobardorum rex и в прологе с библейскими цитатами. В одном законе он признает прямое влияние римского епископа: запретив брак между двоюродными братьями и сестрами под страхом тяжелого наказания, конфискации собственности, король утверждает, что делает это по предписанию папы города Рима, «qui in omni mundo caput eccle-siarum dei et sacerdotum est».

Строгие законы против гадалок и идолопоклонников — законы, которые могут показаться нам непропорционально суровыми, — несомненно, созданы под влиянием церкви. Неудачник, оказавшийся достаточно глупым, чтобы обратиться за консультацией к гадалке или предсказателю, должен был заплатить штраф в размере половины его guidrigild, то есть половину суммы, которая будет причитаться его родственникам, если он будет убит. А если губернатор или чиновник не мог выявить или арестовать предсказателей, живших в его районе, он был обязан уплатить штраф в таком же размере. Если предсказателя арестовывали, его следовало продать как раба.

Законы, касающиеся убийств, обычно являются хорошей проверкой уровня человеческой цивилизации. В данном случае законы Лиутпранда демонстрируют удивительный прогресс, по сравнению с эдиктом Ротари, в сторону ужесточения. Согласно прежним законам, убийца должен был всего лишь выплатить guidrigild родственникам жертвы. В соответствии с такой системой богатей может убить семьдесят четыре человека без серьезного ущерба для своего состояния. Лиутпранд узаконил следующее: в случае умышленного убийства (в отличие от убийства непреднамеренного или в порядке самообороны) преступник наказывался конфискацией всей собственности. Если собственность убийцы было больше, чем guidrigild убитого человека, guidrigild следовало вычесть и уплатить родственникам убитого, а остальная сумма шла в королевскую казну. Если собственность была меньше, чем guidrigild убитого человека, тогда убийцу следовало передать родственникам жертвы для использования в качестве раба.