— Du sprichst Deutsch?[39]

— Sehr wenig…[40]

Немец кивнул и разразился длинной тирадой. Спохватившаяся Анна Николаевна покачала головой и развела руками — мол, не понимаю.

— Verdammt![41] — выругался солдат и крикнул что-то в сторону двора.

Через полминуты, будто материализовавшись из воздуха, рядом возник переводчик — высокий, подтянутый, в офицерской форме, с неожиданно тонким умным лицом.

Анна Николаевна, понявшая на самом деле речь солдата, тем не менее терпеливо слушала, что говорил переводчик.

— Вы должен показать нам и освободить ваши комнаты. Мы будем решать, кто здесь будет жить, нам надо всё видеть.

Женщина открыла дверь пошире и пропустила военных. Они бегло осмотрели комнаты, заглянули в уборную, проверили душ, и переводчик указал на дверь кухни.

— Кухня, — поняла вопрос Анна Николаевна. — Там моя дочка.

Переводчик открыл дверь, окинул взглядом кухню, сжавшуюся на табуретке Валю, переглянулся с солдатом.

— Там будет жить господин офицер с… как это… солдатом и я. Вы — здесь.

— По-русски такой солдат называется денщик, — неожиданно для себя сказала Анна Николаевна переводчику.

— Ден-шик. — Переводчик щёлкнул пальцами. — О! Запомню. Вы должен дать чистый бельё, самый хороший посуда и жить с дочью в кухне. Вы будете убирать, стирать, мыть, мы — платить вам продуктом и марки[42].

— Хорошо. Но у меня ещё сын.

— Сын? Большой?

— Четырнадцать. — Мать предостерегающе взглянула на Валю, чтобы та нечаянно выражением лица не выдала мамин обман.

— Будет на кухне. И должен регистрироваться на арбайтзамт[43].

Анна Николаевна кивнула.

— Шнель-шнель, — сказал солдат и показал руками что-то напоминающее подметание веником.

— Быстро убраться и переместить свою одежду, чтобы не ходит в комнаты, — пояснил переводчик. — Через два часа господин офицер будет здесь.