Несколько лет спустя, когда Лексос еще больше подрос и мог управлять упряжкой лошадей без помощи конюха, Васа научил сына пришивать к небу луну. Это была сложная и кропотливая работа, на которую требовалось много времени, зато Лексосу нравилось любоваться результатом.

Раньше его вышивка выглядела какой-то неоконченной, неполноценной, а теперь вызывала чувство глубокого удовлетворения.

Луна влекла за собою приливы и отливы, и вскоре на пьедестале в обсерватории возникла чаша, полная текучей воды. Лексос погружал в нее пальцы и направлял волны в ту или иную сторону.

После того как он освоил это искусство и научился сохранять воды у скал Стратафомы бурными и непроходимыми, Васа вновь призвал первенца и объявил, что Лексос – старший из детей Аргиросов – будет сопровождать его на совещаниях.

Ведь, разумеется, не только Васа занимал такое высокое положение. Стратагиози был в каждой стране: четыре раза в год они собирались вместе, чтобы обсудить состояние дел в своих владениях и со всей деликатностью выудить друг у друга столько силы и ресурсов, сколько позволит собеседник.

– Считай, что тебе повезло, – говорил Васа. – У меня не было шанса постепенно всему научиться. Пользуйся представившейся возможностью с толком.

Совещания неизменно проходили в монастыре на севере от Тизакоса, на вершине громадного каменного шпиля. Добраться туда можно было на подъемнике. От ближайшей горы через долину протянули трос, на который повесили плетеные корзины, причем в каждой помещался лишь один человек.

Он забирался внутрь, оставив на земле оружие, а корзина скользила по тросу к монастырю, опасно примостившемуся на узком шпиле, с нависающими над обрывом верандами, где гостей встречали монахи с бокалами свеженалитого вина.

В первый раз Лексоса мучила тошнота, но теперь, после бесчисленных поездок через долину, он переносил путешествие с легкостью и чувствовал, что хотя бы на несколько кратких минут его жизнь принадлежит только ему.

– Эладо, Лексос! – позвал кто-то, призывая юношу к вниманию.

Он вздрогнул и посмотрел на сестер, которые стояли перед ним, уперев руки в бока. Реа находилась чуть ближе, голос, вероятно, принадлежал ей.

– Извини, – Лексос примирительно улыбнулся.

Хризанти кивнула и повернулась к столу, чтобы наполнить питу кимифи, но Реа не удовлетворилась ответом.

– Что такое? – спросила она. – Васа решил…

– Нет, я же говорил, да и ты знаешь.

Речь велась о следующей церемонии, на которой Реа должна выбрать супруга на грядущую зиму. Давным-давно, когда положению Васы ничего не грозило, все проходило быстро и однообразно. Однако с тех пор связи в Тизакосе стали хрупкими и ненадежными, Васе всегда было что сказать о выборе дочери.

Учитывая ошибки, допущенные ею в Патрассе, нервничала Реа не зря.

Юноша запустил руку в карман и нащупал часы. Их смастерил Ницос. Стрелки мерно тикали, отмечая фазы луны, а циферблат показывал положение созвездий. Лексос и так все помнил, но приятно было получить подарок от брата, которого он почти никогда и не видел вблизи, как вот Рею сейчас. Вообще, если подумать, она стояла даже как-то непривычно близко.

– Я ожидаю вестей от разведчиков, – наконец признал Лексос. – На востоке какие-то волнения, от которых мне неспокойно.

– Волнения? Я вроде бы слышала о стычке Рокеры и другого города.