– Но почему вы не заявили свои права на ту публикацию? – спросил он. – Почему не потребовали упоминания своего имени?

Элизабет посмотрела на Рота, как на инопланетянина:

– Надо понимать, вы шутите.

Рот вспыхнул от стыда. Ну конечно. Кто поверил бы слову женщины, если ему противостояло слово мужчины, а тем более руководителя целого сектора? Если начистоту, Рот и за себя не поручился бы в такой ситуации.

– Я полюбила Кальвина, – продолжала она, – потому что он был умным и добрым, но еще и потому, что он первым из мужчин воспринял меня всерьез. Подумать только, к чему могло бы привести такое положение, когда все мужчины воспринимают женщин всерьез. Не ровен час, это потребовало бы перестройки всей системы образования. Произвело бы революцию в кадровой сфере. Консультанты по вопросам семьи и брака остались бы без работы. Вы понимаете, о чем я?

Он понимал, хотя и против собственной воли. От него недавно ушла жена, сказав, что он не уважает ее работу матери и домохозяйки. Но какая же это работа: мать и домохозяйка? Это в лучшем случае роль. Короче, жена его бросила.

– Вот почему я решила использовать «Ужин в шесть» для пропаганды химии. Потому что женщины, понимающие химию, начинают понимать устройство этого мира.

Рот был сбит с толку.

– Я говорю об атомах и молекулах, Рот, – уточнила она. – О реальных законах, которые управляют материальным миром. Когда женщины осваивают концептуальную базу, они начинают видеть ложные границы, возводимые специально для них.

– Вы хотите сказать – мужчинами?

– Я хочу сказать, что искусственные культурные и религиозные догмы ставят мужчин в совершенно незаслуженную однополую позицию лидерства. Знание хотя бы начатков химии раскрывает опасность такого однобокого подхода.

– Видите ли, – начал он, понимая, что никогда не рассматривал эту проблему в таком ракурсе, – я соглашусь, что устройство общества оставляет желать лучшего, но если говорить о религии, я склонен считать, что она учит нас смирению – указывает наше место в этом мире.

– Неужели? – удивилась она. – По-моему, религия лишает нас тормозов. Учит, что мы, по сути, ни за что не отвечаем: за ниточки дергает какая-то неведомая личность или сила, а мы в конечном счете не несем ответственности за происходящее, наше дело – молиться об изменении мира к лучшему. Но если начистоту, то груз нашей ответственности за вселенское зло огромен. И у нас достанет сил, чтобы с ним бороться.

– Но вы же не хотите сказать, что человечеству достанет сил изменить вселенную к лучшему?

– Мистер Рот, я хочу сказать лишь одно: меняться должны мы сами – исправлять допущенные ошибки. Природа значительно превосходит нас в интеллектуальном плане. Конечно, мы можем накапливать знания, можем двигаться дальше, но для этого нам нужно распахнуть двери. Из-за нелепых гендерных, расовых и других предрассудков путь в науку закрыт для множества блестящих умов. Такое положение приводит меня в ярость; пусть бы оно привело в ярость и вас. Перед наукой стоят грандиозные задачи: победить голод, болезни, вымирание. Те, кто целенаправленно захлопывает двери перед другими, прикрываясь удобными замшелыми принципами, выдают не только свою бесчестность, но и заведомую лень. В Научно-исследовательском институте Гастингса таких полно.

Рот даже прекратил записывать. Эти слова отозвались у него в сердце. Взять хотя бы его самого: работает в престижном периодическом издании, а новый редактор перешел из бульварного листка «Голливудский репортер», и он, Рот, лауреат Пулицеровской премии, теперь подчиняется человеку, который называет новости «сплетнями» и требует, чтобы в каждом материале присутствовала «грязишка». «Журналистика – тот же доходный бизнес!» – при каждом удобном случае напоминал ему босс. Пипл падок на дешевку!

– Я атеистка, мистер Рот, – с тяжелым вздохом произнесла Элизабет. – Точнее, гуманистка. Но должна признать, иногда меня тошнит от рода человеческого.

Она встала, собрала чайную посуду и составила ее возле знака станции для промывки глаз. У Рота возникло убеждение, что интервью окончено, но тут хозяйка дома повернулась к нему лицом.

– Что касается университетского диплома, – заговорила она, – у меня его нет, и я никогда не утверждала обратного. Поступить на магистерскую программу Майерса мне удалось только за счет самообразования. Кстати… – твердо продолжила она, вытаскивая из прически карандаш. – Вам следует кое-что знать.

Элизабет поведала ему всю свою подноготную, не утаив, что ей пришлось отчислиться из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, поскольку мужчины, которые насилуют женщин, не допускают лишнего шума.