Фотограф смотрел на журналиста с тревогой. Ему было поручено обеспечить хотя бы один снимок улыбающейся Зотт. Сделай же что-нибудь, жестами подсказывал он Роту; пошути.

– Можно спросить: что это за карандаш у вас в волосах? – зашел с другого бока Рот.

– Пожалуйста, – ответила она. – Это карандаш второй степени твердости. Вторая степень характеризует твердость графитового стержня. Раньше в качестве карандаша использовали свинцовый штифт; теперь стержни делают из графита, который является аллотропом углерода.

– Нет, я хотел спросить…

– Почему карандаш, а не ручка? Да потому, что графит, в отличие от чернил и пасты, стирается. Человеку свойственно ошибаться, мистер Рот. Карандаш позволяет стереть ошибку и двигаться дальше. Ученые готовы к ошибкам, мы спокойно относимся к неудачам. – С этими словами она неприязненно посмотрела на его авторучку.

Фотограф таращил глаза.

– Послушайте… – сказал журналист, захлопнув свой блокнот. – Я думал, вы охотно согласились на это интервью, но теперь вижу, что вам его навязали. Я никогда не беру интервью против воли человека; приношу вам искренние извинения, если помешал.

Затем он повернулся к фотографу и наклоном головы указал на дверь. Когда они уже шли через парковку, их остановил Сеймур Браун.

– Зотт сказала, чтобы вы подождали здесь, – передал он.

Через пять минут Рот уже сидел на переднем сиденье принадлежащего ей старенького голубого «плимута»; собаку с фотографом задвинули назад.

– Ваша собака, часом, не кусается? – спрашивал фотограф, вжимаясь в окно.

– Все собаки когда-нибудь кусаются, – бросила через плечо хозяйка. – В точности как люди – те тоже не утратили способность причинять вред. Вся штука в том, чтобы самим вести себя адекватно и никого не провоцировать на причинение вреда.

– Не понял: это было «да» или «нет»? – спросил фотограф, но они уже выруливали на трассу, и его вопрос утонул в рокоте двигателя.

– Куда мы едем? – поинтересовался Рот.

– Ко мне в лабораторию.

Но когда они остановились у низкого коричневого домика в безрадостном, но чистом квартале, он подумал, что ослышался.

– Боюсь, теперь мой черед извиняться, – сказала она, впуская гостей в дом. – У меня центрифуга барахлит. Но кофе смогу приготовить.

Она взялась за дело; фотограф знай щелкал затвором камеры, а Рот в изумлении обводил глазами пространство, некогда служившее, как он догадался, кухней. Сейчас это было нечто среднее между операционной и зоной биологической опасности.

– Нагрузка была несбалансирована, – объяснила Элизабет и, указывая на какую-то серебристую громаду, добавила фразу про разделение жидкостей, основанное на разнице плотностей.

Центрифуга? Он и не знал. Пришлось вновь открыть блокнот. Она поставила перед гостем тарелку печенья.